Кровавая «метка» Нестора Махно

История Валентины Николаевны Земской, о том, какую в буквальном смысле кровавую «метку» оставил Нестор Иванович в жизни ее свекрови Марии Григорьевны. Та была «последышем» в семье. Одной единственной девочкой при шести взрослых братьях.

«Не трогай папу!»

Жили Кругликовы семейной коммуной. Создавая молодые семьи, ребята не спешили отпочковываться от родителей, а приводили избранниц в отцовский дом. Жили если и не роскошно, зато небедно и сытно. Мать семейства была очень набожной женщиной и не только накормить нищего, но и обеспечить ночлегом было для нее святым делом. Для такого отдыха в доме даже была предусмотрена специальная комната.

Из всех обласканных матушкой Марии обездоленных путников девочке особенно запомнились двое - старец с большой белой бородой в обветшалой одежде и престарелая цыганка. Мужчина, сразу обратив внимание на перевязанную платком щеку Марии, поинтересовался, что с ребенком. «Зубы болят», - пояснила мать. «А давайте их полечим», - предложил старик и стал водить руками, что-то при этом нашептывая, вокруг головы девочки. Боль утихла и, что самое интересное, впоследствии зубы у Марии никогда не болели и сохранились здоровыми до глубокой старости.

Цыганка в знак благодарности предложила хозяйке погадать, хотя та и считала это занятие бесовским. Но пожилая дочь кочевого народа с гордостью сказала, что она чтит Бога, никогда не обманывает людей, всегда правильно угадывает их будущее. Раскинув карты, гостья огорченно покачала головой и с грустью заключила: «Умрешь ты в нищете». Хозяйка не поверила. Как?! Она живет в достатке. У нее столько работящих сыновей. Муж. Не может же она сразу всего этого лишиться…

Забегая вперед, отмечу, что, к сожалению, пророчество цыганки таки сбылось. Хотя Кругликовы никогда не использовали наемных работников, и собственное благополучие  обеспечивали только своим трудом, их все равно раскулачили. В один момент они лишились и дома, и скотины, и хозяйственного инвентаря, и земли. Бурное неспокойное время разбросало семью, обрекло некогда зажиточных людей на нищету.

Но вернемся назад, когда в наших краях хозяйничал Нестор Иванович Махно. Однажды он со своей конницей ворвался в Мелитополь. Почему-то на Красной горке он сразу завернул в усадьбу Кругликовых, которая располагалась на месте нынешней школы № 12.

Скорее всего, его внимание привлек своими большими размерами дом. Видимо, атаман решил, что если здесь живет много людей, то у них должно быть оружие.

Отец большого семейства Григорий Богом клялся, что оружия в доме нет. Однако Махно и слушать не захотел. Поставил мужика к стенке и клацнул затвором нагана. Еще бы секунда и… Но с криком «Не трогай папу!» с распростертыми рукам к хозяину дома метнулась его семилетняя дочурка и, обхватив колени отца, горько заплакала. И в тот же миг засвистела нагайка, оставляя на худеньком тельце девочки глубокие кровавые следы. Махно опустил кожаную плетку, лишь когда тщедушное тельце обмякло и, потерявшая  от боли сознание Марийка, повисла на руках отца. Григорий, опираясь на стену, стоял на «ватных» ногах с побелевшим, словно мел, лицом, прижимая дочь.

Со злостью швырнув к его ногам нагайку, Махно процедил сквозь зубы: «Скажи спасибо дочке, а то валялся бы сейчас здесь с продырявленной башкой».

 Чаша возмездия за отца

Как-то в Интернете мне попалась на глаза фотография, запечатлевшая Махно в период эмиграции во Франции. Предводитель анархистов, сидя за резным столиком что-то писал (видимо, мемуары), а его дочь Елена стояла рядом. Возраст у нее был приблизительно такой, как когда-то во время махновской экзекуции у Марии. Интересно вспоминал ли, глядя на дочь, Нестор Иванович о маленькой девочке, которую он подверг мукам лишь за то, что она вступилась за любимого отца?

Кстати, а как сложилась судьба у единственной дочери Махно? Найти об этом информацию на сайтах в том же Интернете несложно. Оказывается, после бегства за границу семья Махно жила в трущобах Парижа. Они так и не смогли выбраться из нищеты. Умер главный анархист летом 1934 г. от костного туберкулеза. В оккупированной немцами Франции невозможно было найти работу, и дочь с матерью переехали в Берлин. Елена устроилась на завод «Сименс» чертежницей и подрабатывала переводчицей. Она прекрасно владела французским и немецким языками. Это и поставят  ей в вину кагэбэшники, расследуя после ареста в 1945-м в Берлине дело членов семьи Махно.

Елена отвергала все обвинения в пособничестве гитлеровцам. Самое интересное, что она ничего не знала о прошлом своих родителей. Жила и училась в дешевом интернате и приезжала домой лишь на каникулы. Вину ее матери Галины следователям доказать было несложно. В их распоряжении оказался ее дневник. В нем она описывала кровавые события, в которых принимала активное участие, делилась эмоциями. Хватало и свидетельских показаний, множества документов. В итоге Елену, на которую чекисты так ничего и не нарыли, отправили в Казахстан в город Джамбул на пятилетнее поселение, а Галине присудили восемь лет каторжных работ в мордовском лагере Дубровлаг. Говорят, что когда мать и дочь, наконец, испив чашу возмездия, встретились в Джамбуле на вокзале, они не узнали друг друга.

В ссылке Елена сначала работала в привокзальном ресторане, затем посудомойкой в отделе снабжения железнодорожного ОРСа, трудилась свинаркой в колхозе. Переболела тифом. Возможность найти более престижную работу была, но мешала биография. По этой же причине ей долго не удавалось получить высшее образование, хотя она к этому и стремилась. Но Елена все-таки добилась своего. Выучилась на инженера.

Очевидцы рассказывали, что Елена даже в убогом наряде умудрялась выглядеть, словно настоящая парижанка и держаться с каким-то особым шиком. А вот мать, которая, говорят, прежде носила лучшие наряды (благо при ее тогдашнем способе жизни это было несложно) превратилась в обычную бабушку.

Замуж Елена вышла за отставного летчика гражданской авиации. Потомков у супругов не было. Елена говорила, что нечего плодить нищету, но причина, видимо, была в другом. Она не хотела, чтобы тень ее отца упала еще и на его внуков. Русский язык Елена до конца так и не освоила, разговаривала с акцентом. Реабилитации дочь Махно дождалась к 67 годам. Умерла на 71-м. Мать прожила 86 лет.

Люди, знавшие Елену, рассказывают, что она, как две капли воды, была похожа на отца. Согласно народной примете, это должно бы гарантировать ей счастливую жизнь. Как видите, не сработало. Видно, и рожденные народной мудростью приметы могут иногда давать осечку.

Растет в нашем городе Машенька

«Обласканную» в детстве Махно Марию Григорьевну по нынешним временам можно было бы считать многодетной матерью: у нее было трое сыновей. Младшенького Бореньку родила в 41-м, и когда шли освободительные бои за Мелитополь, приходилось с меньшим и средним сынишкой Сергеем прятаться одной в отдельном окопе. То ли от постоянного недоедания, то ли от стресса из-за стрельбы и грохота бомб и орудий Боря постоянно плакал. Все боялись, что это привлечет внимание немцев Старшего (своего любимчика) свекровь всегда оставляла с собой. Говорила: «Куда тебе с тремя, двоих хоть не растеряй».

Как-то в очередном укрытии Марии удалось на время укачать меньшего сынишку, и она тоже задремала. Вдруг то ли во сне, то ли наяву (она так и не поняла) кто-то сзади коснулся ее плеча. Она обернулась и замерла. Перед ней стоял старец из ее детства, а рядом с ним большой крест, на котором четко виднелась буква «В».

Ей кричали в след: «Шальная, куда несешься? Там стреляют, бомбят». Но Мария никого не слышала и ничего не видела. Не чувствуя под собой ног она, не выпуская руки Сережи, который еле поспевал за матерью, прижимала к груди Бориса и бежала. Туда, где был ее дом. Вот еще один перекресток, еще один поворот и… Но… дома не было. На его месте зиял огромный котлован - след от прямого попадания мощной авиационной бомбы, которая похоронила не только ее семейный очаг, но и родных - свекровь, золовку Валентину и Марииного старшего сына Вадима.

Сколько раз она потом себя корила, что не уехала с семьей вместе с мобилизованным на эвакуацию завода мужем. Но события тогда разворачивались столь стремительно, что времени для серьезного обдумывания решений не было, а Боря был таким крошечным и слабым, что вряд ли выдержал бы дальнюю дорогу. Свекровь тоже не хотела бросать родной дом. Дескать, куда они потом вернуться с такой оравой детворы. Да и в то, что война продлится на годы, не верили. Считали, наша могучая страна быстро мобилизуется и прогонит немцев.

Время шло. Вот уже Советская армия действительно освободила страну, и пришла долгожданная Победа. Наконец, вернулся муж Иван Сергеевич. Устроился на работу. Подрастали сыновья. Закончили один за другим вечернюю школу. Затем ремесленное училище, а меньший Борис еще и техникум. Оба трудились на машиностроительных предприятиях города. Со временем семье дали благоустроенную квартиру.

Овдовев, Мария Григорьевна пережила еще одно непоправимое горе. Умер ее Сережа, средний сынок. По годам мог бы еще долго жить, но, видимо, аукнулось и голодное фронтовое детство, и полная лишений юность.

Мария Григорьевна свой век доживала в семье младшего сына с невесткой Валентиной и внуками Андрюшей и Сашей. Ее часто посещали родственники: дети Сергея, племянники… И всем она всегда была рада, для каждого находила добрые слова, морально поддерживала в трудную минуту.

Умерла Мария Григорьевна в 86 лет и унесла с собой в могилу страшные метки, оставленные на ее теле «борцом за справедливость и народное счастье» Нестором Махно. Они всякий раз приводили в ужас невестку, когда той приходилось купать свекровь.

Сейчас в семье младшего внука Марии Григорьевны Александра растет дочь, которую родители назвали Машенькой. Со временем по школьной программе ей предстоит изучение раздела учебника, в котором оценивается историческая роль главного анархиста всех времен и народов. Учитывая «знакомство» с Нестором Ивановичем ее прабабушки, она, несомненно, сформирует о Махно и свое личное мнение. А пока любознательная любимица бабушки (папиной мамы) Валентины Николаевны очень комфортно себя чувствует в своем детском мире, но с помощью взрослых постепенно начинает познавать и наш непростой взрослый мир. Дай же Бог ей счастья на этом сложном пути!

Нелля ЧИПИГИНА, член Национального Союза журналистов Украины.