Юрий Гаев: Я жил в провинции - Мой рок-н-ролл
В декабре нынешнего года будет 101-я годовщина создания государства под названием Советский Союз. И хоть развалился СССР в 1991-м, всю его преступную сущность современная Украина испытывает именно сейчас. О том, как рос, учился, работал, думал, искал себя один конкретный гражданин страны Советов, запорожский журналист Юрий Гаев написал книгу «Я жил в провинции».
Первая глава книги "Я жил в провинции" называется "Моя Колыма", вторая - "Моя СА", третья - "Мой комсомол". Сегодня представляем вашему вниманию четвертую главу "Мой рок-н-ролл".
Мой рок-н-ролл
Осенью 1984 года в «Комсомольці Запоріжжя» появилась музыкальная страничка «Ключ-соль». Я, как ведущий странички, понимал: комсомольская газета не может не писать о том, что интересует её молодых читателей. А молодежь уже вовсю «болела» рок-музыкой. Нужно было браться за тему и мне, но как? «Комсомольская правда», на которую ориентировались многие провинциальные журналисты, писала о роке осторожно, избегая явно положительных оценок.
С одной стороны – волосатые «металлические» парни с гитарами не вписывались в советскую чистоплюйскую эстраду, с другой – акции «Рок за мир», «Рок против наркомании, СПИДа» и подобные им нужно было поддерживать. Газетные материалы на эту тему сопровождались подборками читательских мнений как «за», так и «против» рока. В общем-то, эта позиция была правильной, пусть каждый решает сам, какую музыку выбирать. Тем не менее, обработка мозгов в сторону неприятия чуждой музыки чувствовалась.
Популярны были выступления врачей, где они вполне научно доказывали, что тяжелый рок-н-ролл отупляет и вызывает повышенную агрессивность. Для налаживания нужных контактов я, с благословения редактора Толи Пивненко, поехал в Москву, где зашел в некоторые издания, пишущие о музыке, в том числе и в «Комсомольскую правду». Журналисты-коллеги подарили список запрещенных советских и зарубежных ансамблей и исполнителей, утвержденный ЦК ВЛКСМ.
В перечне были группы «Динамик», «Аквариум», «ДДТ», всего не менее двух десятков. Популярный испанский певец Хулио Иглесиас, например, получил черную метку за то, что негативно отозвался о московской Олимпиаде-80. Привезя список в Запорожье, показал его в обкоме комсомола. Там обрадовались, а бумагу размножили. Имея такую шпаргалку, можно было не бояться идеологических проколов. Только позже понял, какую подножку сам себе подставил. Даже невинные публикации о творчестве неблагонадежных групп снимались в дальнейшем цензором с музыкальной странички.
Такой штрих: в газетных интервью с комсомольскими функционерами обязательно присутствовал вопрос об отношении к рок-музыке. Помню, как меня забавляло, что, независимо от ранга молодого чиновника, ответы у всех были, по сути, одинаковы: «К року я отношусь спокойно». Блестящая, если вдуматься, по неконкретности формулировка. Разве из неё можно понять, любит человек рок-музыку или нет? Что другое, а держать нос по ветру комсомол, помощник партии, всегда умел. Коль не было четкой идеологической оценки рок-культуры, то и комсомольские руководители реагировали «спокойно».
В стилях и направлениях рока я разбирался слабо, хвалить же или ругать то, в чем мало смыслю, не в моих правилах. Поэтому важно было собрать вокруг газеты музыкантов, фанатов, просто умных людей, дав возможность им высказаться по любимому предмету. Через год-полтора круг квалифицированно пишущих рокеров стал обширным и пестрым, а музыкальная страничка, как показывали письма и опросы читателей, одной из самых читаемых.
Леша Снежко был первым, в ком обрел я помощника. Он неплохо знал популярную музыку, имел приличную коллекцию пластинок и литературы, в одном из городских ДК вел дискотеку. К тому же толково выражал свои мысли на бумаге. Целая серия зарисовок о наших и зарубежных группах, напечатанная в «Ключ-соль», его заслуга. Работал Леша электриком на «Запорожстали», успев до этого поучиться в престижном московском вузе. Однажды я был приглашен в редакторский кабинет, где был представлен молодому сотруднику комитета госбезопасности, который, как тогда говорили, курировал областную печать. Речь пошла о «моем» Леше.
Оказывается, в бытность столичным студентом Снежко за какой-то проступок исключили из комсомола и даже из института. Какое отношение это ко мне имело? Непосредственное - столь аморального юношу нельзя привлекать к сотрудничеству с молодежной газетой. Леше я сообщил честно о ситуации, сказав, что не хотел бы отказываться от его услуг. Мы придумали псевдоним, и Снежко печатался под ним какое-то время. Пивень, безусловно, все понял, но не дергал меня, поскольку крамольная фамилия не появлялась в газете.
Через полгода, на пробу, я опять поставил Лешину фамилию под его текстом. Потом еще и еще раз. Репрессий со стороны «органов» не последовало, и все вошло в цивилизованное русло, когда автор может не прятаться за чужим именем. С Лешей мы хорошо поработали еще с годик. Пока он не женился и не отошел полностью от газеты.
Весной 85-го в Запорожье приехала «Машина времени». Выпущенная после долгих запретов на сцену, знаменитая рок-группа ездила с концертами по Союзу. Ясно, что и в нашем городе проблем со зрителем у «Машины» не было. Я взял интервью у Андрея Макаревича, написал рецензию на концерт, способную, на мой взгляд, заинтересовать читателей. Андрей пообещал прокомментировать все письма, полученные редакцией. Но ничего из затеи не вышло.
Программа, показанная музыкантами во Дворце спорта «Юность», одной из чиновниц облсовпрофа показалась антисоветской. Этого было достаточно, чтоб материал не пошел. Несмотря на то, что никто из хранителей идеологической нравственности его даже не прочитал. Каким образом чиновной даме стало известно о готовящейся публикации, не знаю. Только редактор, ссылаясь на мнение «сверху», зарубил её. Через год, когда «Машина» активно выступала по всей стране, Пивненко, уловив конъюнктуру, сам предложил выдать «антисоветский» текст. Я отказался, - интервью уже устарело.
Говоря о «Машине времени», здесь будет уместно вспомнить, когда и при каких обстоятельствах впервые услышал группу. Летом 1980-го, будучи на Алтае, побывал на Телецком озере. К его чаше с голубой студеной водой спустились с гор, полные впечатлений от недельного нелегкого перехода. Небольшой теплоход «Пионер Алтая» под гитару и песни перевез туристскую братию на другой конец водоема к знаменитой на всю страну турбазе «Золотое озеро». Здесь были домики-теремки, киоски с сувенирами, благоустроенный быт с душевыми и столовой, и даже ночной бар. Одичав в горах без цивилизации, но крепко сдружившись, последний вечер на берегу озера наша тургруппа решила провести в вышеозначенном алкогольном заведении.
Баром оказалась небольшая постройка среди деревьев, сбитая из бревен под алтайскую юрту. Проникновение в неё было обставлено довольно таинственно: на стук в дверь вышел бородатый нерусский парень и, окинув нас взглядом, по одному впустил внутрь. В доме все выглядело традиционно: полумрак, стойка, столики, кроме, разве что, нескольких медвежьих шкур на полу и стенах. Посетителей других не было. Нам же выдали по сто грамм коньяка, конфете и стакану томатного сока. Стоил сей джентльменский набор пять рублей с носа, – сумма тогда немалая.
А потом включился магнитофон. И раздались песни, которых я до этого слыхом не слыхивал: «Синяя птица», «Поворот», другие, сегодня уже классические. Звучала музыка «Машины времени». Скандальная слава об этой группе катилась по Союзу Советов, сам Виктор Астафьев со страниц «Комсомолки» заклеймил её за бездуховность и упадничество. Статью писателя я читал, песни же «Машины» слышал впервые. Помню потрясение ребят-москвичей: ночью, в глухой алтайской тайге услышать то, что даже в столице запрещено! Парни-армяне, хозяева заведения, дали понять, что этим и объясняется их осторожность и завышенная стоимость напитков: за риск, мол, надо платить.
Вернусь к главному. Практика согласования острых и неоднозначных материалов была нормой, редакторы газет не могли пукнуть, не обсудив качества выхлопа с начальством. Главные партийные газеты («Индустриальное Запорожье», «Запорiзька правда») свои действия согласовывали с обкомом Компартии Украины, «комсомолка» – с вождями из обкома ЛКСМУ.
Перестроечный ветер уже во всю свистел по Союзу, но до нашего города его порывы долго не доходили. Сопротивление времени ощущалось по-разному, в том числе во взглядах на рок-культуру как на идеологическую диверсию Запада. Когда после выступлений в «Юности» некоторых популярных рок-групп «Ключ-соль» заговорил, ссылаясь на опыт Москвы и Ленинграда, об устройстве на концертах «стоячих» партеров, реакция со стороны «ответственных лиц» была идентичной: руководители Дворца спорта, горотдела милиции, пожарной охраны в один голос заявили – небезопасно и технически сложно. Как мог, полемизировал с ними через газету. Так что тешу себя надеждой, что приложил руку к просвещению и воспитанию местных рок-фанов, к постепенному созданию в Запорожье атмосферы терпимости к «не нашей» музыке.
Теперь о том, как создавался, да так и не родился городской рок-клуб. Призыв к объединению всех любителей рока был брошен в массы в одном из первых выпусков «Ключ-соль». Хотелось помочь музыкантам легализоваться, пробиться через официальное неприятие «металла», поддержать подростков, стремившихся заниматься этим направлением в музыке. Увы, на выступление газеты внимания не обратили. Только через два года обком комсомола начал что-то предпринимать. Долго пытались найти помещение, где рокеры могли бы общаться, репетировать, выступать.
Среди вариантов были дворцы и дома культуры, заброшенное здание мебельного магазина на Малом рынке, где сейчас Свято-Покровский храм. Второй долго обсуждаемый вопрос - покупка инструментов. Деньги на них то появлялись, то исчезали, однако ничего так и не купили. Так же как в итоге не нашлось помещения. Многотрудные усилия по объединению рокеров и не могли в то время завершиться чем-то конкретным. Ведь, несмотря на кажущееся взаимопонимание между рок-музыкантами и руководителями официальной культуры, настороженность чиновников была очень велика. Рок-тусовки, говоря сегодняшним языком, для них были адекватны мелкому, если не крупному, хулиганству.
А тогда, помню, недоумевал: собираются вместе (и не раз!) представители партии, комсомола, профсоюза, управления культуры, что-то обсуждают, принимают решения, а толку – ноль. На одной из таких встреч в жэковском подвале, где я присутствовал в силу газетной необходимости, заметил мужчину, который сидел в темном отдаленном углу, в разговор не встревал, а внимательно слушал и что-то записывал.
Я узнал Евгения Карташова, только назначенного на должность заведующего отделом пропаганды и агитации обкома партии, когда он, уходя тихо и незаметно, проходил мимо. Чиновник пришел к рокерам, чтоб послушать их и понять для себя, что за зверь такой – пресловутая «тяжелая» музыка. В тот момент я зауважал будущего дважды губернатора области и дважды запорожского мэра. Волокита с рок-клубом длилась несколько лет. Пока железный занавес между нашей страной и странами цивилизованными не рухнул окончательно. Когда появилась возможность беспрепятственно слушать и играть любую музыку, нужда в формальном объединении городских рокеров просто отпала.
В силу тогдашних правил ни одно массовое молодежное зрелище не обходилось без участия обкома комсомола. Но это не значит, что в обкоме работали сплошь думающие и прогрессивные молодые люди. Как уже говорил, бюрократов, карьеристов, попросту трусов, предпочитающих не иметь собственного мнения, дабы не натворить ошибок, в обкоме хватало. Рок-движение в Запорожье держалось на кучке энтузиастов, двое-трое из которых волею случая были работниками областного комитета ЛКСМ Украины. В этом смысле показательна история первого (и единственного) фестиваля рок-музыки.
Выдающееся по местным меркам событие произошло в мае 1987 года. На приглашение, опубликованное в «Ключ-соль», принять участие в фестивале поступили заявки от 44 коллективов области. Солидные парни из известной запорожской группы «Квантум сатис», пришедшие на прослушивание, сказали членам оргкомитета, что ждали этого события пятнадцать лет. Уровень большинства оказался невысоким (странно, если б было наоборот). После прослушивания (отсеялись самодеятельные музыканты из техникумов, профтехучилищ, школ, заводские группы) право выступать перед зрителями получили 15 команд и один индивидуальный исполнитель – Александр Михайленко.
Проходил фестиваль под модным тогда девизом «Рок – за мир». Несмотря на заданность темы, во избежание вольнодумства тексты песен в обкоме предварительно просмотрели и утвердили. Прошла цензуру даже эмблема фестиваля. Отбросив интересные в художественном смысле решения, остановились на самом скучном, но без двусмысленных «абстракций», варианте – изображении обычной гитары. Готовя мероприятие, серьезно обсуждали, приглашать ли милицию для обеспечения порядка. Неуправляемые пацаны, заведенные рок-музыкой, могли наломать дров. Но и обилие людей в форме могло спровоцировать конфликты. Решение было принято мужественное, от милиции вообще отказались.
Рок-фестиваль проходил три дня в помещении Дома культуры имени Жданова (сейчас ДК ЗАЗ). Думаю, никогда прежде столько пестрой молодой публики, длинноволосой и джинсовой, здесь не бывало. Обошлось без «милицейских» эксцессов. Правда, когда на одном из концертов поклонники чересчур громкого «Фаэтона» стали реветь и свистеть, я малость заволновался. Подростки насвистелись и успокоились, а ведь случись малейшая заварушка, рок-движение в городе было бы мгновенно прихлопнуто. Виктор Огий, тогдашний второй секретарь обкома комсомола, понимал, чем рискует. Именно поэтому не пришел, хотя и должен был в жюри председательствовать.
Лучшей роковой группой признали «Трою», она заметно выделялась на фестивале. Было еще нескольких очевидных лидеров, из которых предполагалось сформировать ядро рок-клуба. И хотя клуб существовал только на бумаге, в Запорожье, а потом и в Бердянске удалось провести еще несколько мероприятий, пропагандирующих heavy metal - тяжёлый металл.
Незадолго до фестиваля я с небольшой группой журналистов «Комсомольця Запорiжжя» вернулся из Вроцлава, мы там были больше недели по приглашению местной молодежной газеты «Иглица». Редактор «Иглицы», обаятельный и усатый Марек Копыла, понимая, что хлеб газетчика – личные впечатления, предложил интересную программу, ничем, впрочем, не ограничивая нашей свободы. Мы общались с местной богемой - художниками, фотографами, музыкантами, посещали государственные и частные мероприятия, побывали в гостях у фермера, пили крепкую «выборову» с раскрепощенными, не похожими на советских, молодежными функционерами. Многое, конечно, было в диковинку: католические монашенки на улицах, листовки еще оппозиционной, но действующей открыто, «Солидарности», обилие мелких «шопов», забитых мануфактурой. Можно было зайти в любой книжный и размножить на ксероксе нужный тебе документ.
В стране, из которой я приехал, за ксерокс тогда могли посадить в тюрьму. По-хорошему поразил и широко разрекламированный, абсолютно не подцензурный молодежный фестиваль популярной музыки. После одного из концертов его участникам разрешили остаться в клубе, дали набор инструментов – самовыражайтесь сколько хотите. До трех утра продолжался «вечер отдыха молодежи», как принято говорить у нас. После чего все спокойно разошлись по домам. О том, как грамотно и умно, с полным доверием к подросткам работают в Польше, с удовольствием рассказал у себя в газете. В Запорожье при подготовке подобных мероприятий все происходило с точностью до наоборот.
Майский фестиваль дал серьезный толчок развитию рок-движения в области. В июле в ДК «Титан» прошли концерты групп «Троя» (театр кукол), «Фаэтон» (ДК железнодорожников), «Берег» и «Раунд» (театр им. Щорса). Настоящим событием для молодежи стали октябрьские совместные выступления «Трои», «Музтреста» (запорожское музучилище), вроцлавского «Винцента» и днепропетровских музыкантов в «стройке» (ДК строителей треста «Запорожстрой»). В ноябре не совсем удачно в ДК «Октябрьский» (ДК «Днепроспецсталь») прошел «музыкальный ринг», задуманный как диалог с любителями и противниками «металла». Подростков, желающих послушать запорожские группы «Берег» и «Фаэтон», пришло столько, что усиленный наряд милиции едва спас стеклянные двери Дворца от разрушения. Пацаны и девчонки в зале вели себя шумно, что дало повод администрации отказать в проведении следующего «ринга».
Спустя три месяца, в феврале 88-го, в «Титане» без сучка и задоринки, вопреки прогнозам осторожной милиции, прошел фестиваль электроакустической музыки, гостем которого была уже довольно известная украинская панк-команда «ВВ» - «Вопли Видоплясова». Памятен тот февраль и гастролями в «Юности» московской группы «Черный кофе». Милиция по привычке запрещала танцевать в партере, зажигать свечи, дарить цветы музыкантам. У фанатов изымали «металлическую» атрибутику: перчатки с шипами, цепи - по 5-8 кг «железа» на каждом концерте. У двоих нетрезвых ПТУшников нашли сетку с 8 бутылками пива. Всего было зафиксировано 82 серьезных правонарушения. После такого «кофе» в редакцию пошли письма и телефонные звонки. Одни, потрясенные бескультурьем фанатов, концерты в «Юности» называли «пеклом и безобразием», другие возмущались обилием милиции, объясняя, что для рок-концертов возбужденное поведение зрителей – норма. Я в «Ключ-соль» сводил противоположные мнения, рассказывая об опыте Польши, где рок воспринимали не как засланную американцами идеологическую страшилку, а как музыкальный жанр со своими характерными особенностями. В мае 1988-го, будучи опять «по журналистской надобности» во Вроцлаве, я присутствовал на финале очередного всепольского фестиваля поп-музыки. Два вечера по три часа звучал рок. Громко, как и положено на таких концертах.
Зал аплодировал и свистел, люди раскачивались в такт музыке, выбрасывали вперед руки с растопыренными «козой» пальцами. Но все было настолько в границах, настолько эмоционально естественно, что не вызывало никакого протеста. Слушали ведь рок, а не симфоническую музыку. «Что тебя удивляет? – спросил меня Марек Копыла, редактор «Иглицы». – У нас же рок везде звучит, наелись его давно и наслушались. Зачем же с ума сходить на концертах»?
Тогда во Вроцлаве, кстати, с огромным успехом выступила запорожская «Троя». Это был первый за всю историю фестиваля представитель Советского Союза. Во время репетиции в зале собралось много музыкантов, был даже Кшиштоф Кравчик, отец польского рока. Наших парней закидали вопросами: «Неужели вы действительно из Союза?». Долго не верили, что это их собственная музыка, что играют рок уже много лет. После возвращения в Запорожье «Трою» пригласили в штат филармонии, и через какое-то время послали с выступлениями в Гуляйпольский район. Так вот, в райцентре завотделом культуры некто В.Шингур выступать рокерам запретил, ссылаясь на то, что молодежь Гуляйполя плохо ведет себя на таких концертах.
В этом месте сменю пластинку и расскажу вот о чем. Страничка «Ключ- соль» не замыкалась только на роке. Писали мы о попсе, авторской песне, классической музыке. Популяризации последней я придавал большое значение, и помогала мне в этом выпускница киевской консерватории, симпатичная умница Валентина Морозова, появившаяся в Запорожье в 1986-ом. Была Валя лектором-музыковедом, худруком областной филармонии, куда её мужа Славу Редю, окончившего ту же столичную консу, распределили дирижером симфонического оркестра. Кроме регулярного писания колонок в «Ключ-соль» (рассказы о композиторах, исполнителях, «биографии» музыкальных инструментов, анонсы симфонических концертов), Валя создала при филармонии и сама вела долгое время симфонический абонемент для школьников, знакомящий детей с классической музыкой, преподавала «теорию» в музучилище.
Таща слушателей в прямом смысле за уши в филармонию, не стеснялась ходить по редакциям, раздавая пригласительные билеты на выступления оркестра, руководил которым её не менее талантливый муж. Занимаясь самообразованием, я многие годы посещал существовавшие в Запорожье «очаги культуры», включая такие как кинотеатр документального кино «Хроника», искусствоведческий лекторий при Доме политпросвета, с удовольствием слушал «в Глинке» «симфонии». И помню, что на некоторых концертах людей в зале было куда меньше, чем музыкантов на сцене. Не любили в городе сталеваров и энергетиков серьезную музыку!
С приходом в филармонию нового музыковеда-худрука и нового дирижера появились новые формы работы. Горожан постепенно и увлекательно в нужном направлении просвещали: дирижер с оркестром готовил программы, состоящие из популярных классических произведений, худрук «заманивала» в зал студентов, интеллигенцию, пролетариев – писала в газеты, выступала на телевидении, вела симфонические концерты. И народ пошел в филармонию, более того, ходить на симфонические концерты стало престижно и модно. По сути два человека осуществили в городе настоящую культурную революцию!
Прошли годы, Вячеслав Редя давно является главным дирижером Запорожского академического симфонического оркестра, стал народным артистом Украины. Валентина Редя (Морозова) - доктор искусствоведения, профессор Национальной музыкальной академии Украины имени Чайковского. И пусть пути супругов разошлись и живут они в разных городах, но уже давно практически все концерты нашего симфонического проходят при полных залах. Потому что появился свой зритель, потому что выросли и пришли к музыке дети и внуки тех, кого в свое время приобщили к классике Валя и Слава. Такая вот иллюстрация к вопросу о роли личности в истории конкретного провинциального мегаполиса. Но вернемся все-таки к рок-н-роллу.
История запорожской музыки отмечена и таким событием, как Бердянское рок-поп-шоу, проходившее с 31 июля по 7 августа 1988 года в летнем театре «Дружба». Надо отдать должное горкому комсомола, потратившему полгода на организацию масштабной затеи. Бердянск собрал тогда 24 коллектива из 12 городов, в том числе из Львова, Калуги, Москвы, Ленинграда, Риги. Тему музыкантам дали «Я – гражданин». От жюри отказались, вместо него социолог проводил опрос слушателей и вывешивал листок «Ваше мнение».
Реакция на фестиваль была ожидаемой: у одних он вызвал бурю восторга, других шокировал громом рока, дежурством пожарных машин и «скорой помощи» возле театра, прямолинейностью текстов песен, максимализмом критики прошлого и настоящего, необычностью одежды многих участников. Вызвал фестиваль недовольство и местных партийных бонз, в результате чего в «Индустриалке» появилась статья с «критикой недостатков» мероприятия. В ней, в частности, отмечалось: так как горком комсомола не провел ознакомительного концерта и не проверил тщательно тексты, некоторые группы озвучили со сцены похабщину и даже антисоветчину. Отозвался на событие и «Комсомолець Запорiжжя». Чтобы читатель ощутил дух того времени, приведу цитату из публикации, посвященной рок-фестивалю. Напомню только, что до осени 1990-го «КоЗа» (нынешний «МИГ») выходила на украинском.
«Скажемо головне: бердянський фестиваль пройшов пiд знаком соцiальної i полiтичної спрямованості. Цe - вiяння часу i перебудови. Iнша рiч, що не всi групи йдуть однакoвим шляхом, не у всiх на творчих прапорах написанi однаковi лозунги. Безперечно й iнше: антирадянських настроїв, як це могло комусь здатися, на фестивалі не було. Була смiлива сатира, пiдначка, вихватки, що багатьох шокували. Була неприкрита правда в очi. До котрої звикли вже у газетах. Коли ж вголос і на весь зал – нi. Лише один приклад. «Дети лейтенанта Шмидта» (Калуга) проголосили зі сцени: «Мы вам споем про власть Советов, дай бог, не попадем в тайгу за это».
Музиканти визначили реальне явище життя, i це викликало рiзку критику. Можна назвати почуте правдою, а можна – антирадянщиною. Рiзниця суттєва. В нiй, мiж iншим, оцiнка i всього фестивалю. На жаль, ми не згущуємо фарби. Завiдуючий вiдділом культури мiськвиконкому О.М.Коломоєць на зауваження членiв оргкомiтету, що «Дiти» спiвають в межах, дозволених Конституцiєю, сказав приблизно слiдуюче: «Якщо робити все за Конституцiєю, ми бо зна до чого дiйдемо». Рiзне показав фестиваль. Були групи, у чиїх виступaх виявились релiгiйнi мотиви. Чи можна безапеляцiйно проголошувати такий пошук помилковим? Адже це вiдповiдає духовним запитам частки молодi, отже заслуговує на увагу. А за релiгiйним налiтом звучить проповiдь добра і людяності, найгуманнiших рис соцiалiстичного суспiльства».
Команда «отреагировать на Бердянск» поступила в обком комсомола из обкома партии. А так как собственных мыслей по любой острой теме юные вожди не имели, писать за них пришлось мне. Поэтому под материалом две подписи - заведующей отделом пропаганды обкома комсомола Тани Новицкой и моя, автора. Таня была типичным идеологом-демагогом, при обсуждении острых вопросов всегда осторожничала, подстраивая свои оценки под «мнение партии». В этот раз завотделом статью прочитала, вычеркнула места, по её мнению идейно незрелые, и разрешила печатать.
Выходило, что я, журналист, как бы только записал официальную точку зрения на события в Бердянске. Случаи, когда фамилии партийных или комсомольских функционеров, не приложивших и пальца к тексту, появлялись рядом с фамилией журналиста, были постоянной газетной практикой. При этом гонорары за публикации товарищи из обкома получать не стеснялись.
Перечитываю давние вырезки «Ключ-соль» и диву даюсь. Неужели так было? Неужели по ТАКИМ поводам ломали копья и судьбы? Ведь рок-н-ролл – только одна из красок в палитре музыкальной культуры. Что за власть диковинная была, не допускавшая новых звуков, кинокартин, живописных полотен, авангардных спектаклей? А власть была, кто не помнит уже, советская.
Сейчас смешно вспоминать, как перестраховывались в обкоме по каждому нестандартному поводу. Тогда же излишняя осторожность партийно-комсомольских чиновников вызывала во мне протест, иногда граничивший с яростью. Строчка Павла Когана «я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал», - про меня.