"Доктрина Слепакова". Каких перемен, войн и кризисов ждать миру в 2019 году
Переглядів: 1135
12 січня 2019 18:53
"Агитпроп, трудовые лагеря, перевоспитание, фрейдизм, обработка с раннего детства, бихевиоризм – все это способы забивания квадратной сваи человеческой природы в круглую дыру социального плана. Ни один из них не основан на знании неврологической структуры или биохимической основы мозга, ни в одном нет понимания генетических истоков поведения, а если и есть, то нет никаких средств на них воздействовать", – это цитата из книги 2002 года "Наше постчеловеческое будущее" Френсиса Фукуямы.
Того самого Фукуямы, чей дерзкий труд "Конец истории и последний человек", опубликованный за двадцать лет до того, многие западные политики и политические философы использовали как одно из оправданий собственных попыток вогнать ту самую квадратную сваю в круглую дыру новой социальной утопии: либеральной демократии левого толка.
Люди эпохи после "холодной войны" должны были жить по понятным и предсказуемым правилам капиталистического общежития, спокойно потреблять и все больше свыкаться с неизбежностью превращения в новую историческую общность: "народ Земли" (по аналогии с "советским народом"). В этой общности не должно было остаться места иной иерархичности, кроме той, которую порождают деньги, иным идеологиям (особенно, национализму и консерватизму), а в перспективе и традиционным религиям с их социальным ретроградством.
Но, как и в случае с великой утопией коммунизма, человеческая природа оказалась сильнее теоретического плана. Как желание одних "быть равнее других" сделало невозможным общество всеобщего равенства, так и генетически заложенное предпочтение себе подобных иным делает труднореализуемой леволиберальную мечту о коммуне, где не будет "ни эллина, ни иудея". Наложенное на имущественное размывание среднего класса на Западе агрессивное навязывание новых поведенческих моделей под ширмой политкорректности вызвало бунт широких масс, пока выражающийся в голосованиях против позиции истеблишмента и протестах "желтых жилетов".
В 2016-18 годах элиты не нашли достойного ответа на вызовы консервативного антиглобализма. Более того, правивший либеральный политический класс начали теснить поднявшиеся на протестной волне популисты всех мастей: от греческого неокоммуниста Алексиса Тсипраса до правых Дональда Трампа в США и Жаира Болсонару в Бразилии.
Проблема только в том, что, как показал опыт и Греции, и Брекзита, и полного скандалов и кидания из крайности в крайность правления сорок пятого президента Соединенных Штатов, – у контрэлиты тоже нет адекватного вызовам времени плана действий. Они знают, против чего борются и что желают разрушить, но понимания, чем продолжить известную строку "…до основанья, а затем…" – у них тоже нет.
О европейском (наиболее громком и сильном) эхе этих тектонических сдвигов речь шла в предновогоднем материале "Кто там шагает правой?" Сейчас же попробуем в самых общих чертах поговорить о наиболее интересных вероятных тенденциях в других регионах.
Спокойный среди бурь
Наверное, среди серьезных аналитиков уже не осталось сомневающихся в том, что Дональд Трамп подобен горьковскому буревестнику – его не страшат потрясения. Напротив, генерируя их самостоятельно или сталкиваясь с создаваемыми оппонентами кризисами, президент чувствует себя в своей стихии, позволяющей компенсировать дефицит компетентности и сколько-нибудь долгосрочной стратегии.
Стена на границе с Мексикой, естественно, не решит проблему изменения демографического лица США, не ответит на вопрос "Как без притока мигрантов не увеличивать траты на наемных работников и сохранять динамику в американской экономической модели?" Но громкая возня вокруг этого сооружения раскалывает общество не хуже искусственной темы томоса в Украине, порождая сколь ярых критиков "расиста в Овальном кабинете", столь и отчаянных защитников "последней надежды белой Америки".
Острота борьбы между консервативными силами "старой доброй Америки" и "прогрессистами", как себя называют сторонники левого либерализма, достигла такого градуса, что за идущим от этой схватки дымом теряются более приземленные практичные дискуссии о фискальной политике или даже злополучной реформе здравоохранения, широко известной, как Obamacare.
Надо признать, что за предыдущие неполные два года президентства Трамп немало успел. Робкие попытки предшественника привнести в экономику США больше элементов социальной справедливости свернуты. Налоговая реформа стимулирует рост и создание новых рабочих мест, но сопровождается усилением имущественного расслоения.
Энергетический сектор и тяжелая промышленность избавились от ряда ограничивающих экологических норм и избежали по-настоящему больших трудностей, которыми им грозило участие США в Парижском соглашении о борьбе с изменением климата. О последствиях для будущих поколений американские правые предпочитают не думать, отрицая само наличие антропогенного фактора в глобальном потеплении.
Активное сдерживание Китая – единственный большой вопрос, по которому у администрации Трампа есть взаимопонимание с демократами. Во всем остальном между ними идет открытая война, ставка в которой – президентские выборы 2020 года. Взявшие официально под контроль Палату представителей оппоненты нынешнего президента намерены засыпать его и его команду запросами на предоставление информации по пресловутому "русскому делу" о якобы имевшем место сговоре между командой Трампа и Россией в ходе кампании 2016 года.
Пока по этой теме специальный прокурор Роберт Мюллер за почти два года не накопал ничего по-настоящему убедительного. Потому демократы будут давить на эту мозоль, просто чтобы отвлекать Трампа. А еще – чтобы скрыть собственное бессилие сформулировать дееспособную и консолидированную альтернативу курсу президента.
Сколь очевидным не выглядел бы объединяющий фактор общего врага, на деле в лагере либералов единства в разы меньше, чем у выстроившихся в итоге в одну колонну консерваторов. Очень многие внутри Демократической партии (особенно среди молодежи) требуют резкого идеологического поворота влево, в сторону мягкой формы социализма, чем фактически играют на руку Трампу.
"Красная угроза" воспринимается даже недовольными хозяином Белого дома республиканцами, независимыми избирателями и даже частью демократов как больший вызов, чем правый популизм нынешней администрации. При этом среди более умеренных демократов нет фигуры, способной завоевать сердца пассионарной молодежи, которая понимает задачу партии в ограничении перекосов капитализма, а не только в поверхностной борьбе за права женщин, ЛГБТ или мигрантов.
2019 год должен дать ответ на вопрос, сумеют ли демократы преодолеть внутренний раскол и выдвинуть притягательного для разных групп кандидата, каким в 2008 году стал Барак Обама.
Кит против слона
Внешняя политика США в условиях высочайшего градуса борьбы в Вашингтоне также будет подчинена предвыборным задачам. Знаменитая отмена встречи между президентами Соединенных Штатов и России в Буэнос-Айресе была продиктована больше обстоятельствами в столице Америки, а конкретно – показаниями бывшего адвоката Трампа Майкла Коэна по "русскому делу", чем последствиями инцидента в Керченском проливе.
Так же будет и в этом году.
Москве и Вашингтону есть о чем говорить, но внутриамериканская повестка не дает поводов рассчитывать на обстоятельный обмен мнениями. Потому Белый дом будет концентрироваться на других направлениях.
Агрессивный эгоизм во внешнеторговой политике заставил Канаду и Мексику прогнуться под более выгодные США условия свободной торговли. На уступки готовы идти Япония и европейские автопроизводители. Но Китай оказался крепким орешком. Развязанная Трампом пока ограниченная торговая война против КНР до сих пор не стала катастрофой для мировой экономики, но и не склонила Пекин к капитуляции. И то, и другое – следствие незначительности ее масштаба. В этом году США и КНР намерены постараться утрясти лежащие на поверхности торговые противоречия. Но выхода из спирали конфронтации это не даст.
Вашингтон ведь волнуют не столько заниженный курс юаня или ограничения на американский продовольственный импорт, сколько стремительное технологическое развитие КНР. В том числе за счет промышленного шпионажа, принуждения работающих на китайском рынке американских IT-компаний к передаче своих ноу-хау и массовой засылки студентов из Поднебесной в заокеанские технологические вузы.
Любой, кто даже не изучал тщательно мировую историю, но хотя бы играл в Civilization Сида Мейера, знает, что ничто так не пугает великую державу, как технологический прогресс ее конкурента. СССР был обречен хотя бы потому, что упустил информационную революцию, из-за чего начал технологически отставать даже в области перспективных вооружений, не говоря уже о народном хозяйстве. Китай, имевший на конец XVIII века ВВП больше общеевропейского, из-за самоизоляции застопорился в развитии и на столетие превратился в полуколонию западных держав.
Нынешнее руководство в Пекине не повторяет эти ошибки. Страна открыта всем новым разработкам. В итоге, вопреки ожиданиям многих на Западе, интеграция в глобальную экономику привела не к вестернизации политической системы КНР, а, наоборот, лишь укрепила тамошний режим, повысив уровень благосостояния многих китайцев и поставив передовые технологии на службу системе тотального контроля над гражданами.
"Большой брат" из оруэлловской антиутопии перекочевал в реальность в виде тотальной системы социального рейтинга, в которую уже вписаны миллионы китайцев и от которой зависит их успех в жизни и место в иерархии.
Доказанная Китаем принципиальная возможность нелиберальной модернизации (а пример с нее берут уже и в Турции, Индии, монархиях Ближнего Востока) делает КНР серьезным вызовом для всего западного истеблишмента. Даже для ненавидящей Трампа его части.
В таких условиях стратегия сдерживания Китая – от борьбы с промышленным шпионажем до ограничения доступа Поднебесной к природным ресурсам – остается единственным приемлемым решением для США. Воплощаться она, конечно, будет не всегда последовательно. Отдельные проблески сближения между Пекином и Вашингтоном неизбежны, но в целом 2019-й пройдет под знаком наращивания масштабов этого сдерживания.
Скоро стоит ждать исполнительного указа о запрете использования американскими компаниями потенциально шпионских электронных компонентов производства китайских корпораций ZTE и Huawei. Последняя вообще стала основной целью коллективных усилий Запада по давлению на тесно аффилированный со спецслужбами IT-сектор КНР. И бить по ней будут с особой силой.
Пекин же в ответ станет чинить препятствия американскому бизнесу на своей территории, а также, по модели России, компенсировать свою слабость в области мягкой силой, повышением ставок в военном измерении. Недавнее заявление председателя Си Цзиньпиня о намерении ускорить "воссоединение с Тайванем", если надо, то и военной силой, – как раз из этого разряда.
На пепелище Арабской весны
Начатый при Обаме pivot to Asia (поворот к Дальнему Востоку в привычной нам терминологии) получил логичное развитие при Трампе. США, превратившиеся благодаря сланцевой революции из импортера в экспортера энергоресурсов, теряют интерес к неспокойному Ближнему Востоку. И постепенно сокращают свое присутствие там. Объявленный перед Рождеством вывод американских войск из Сирии стал хитрым ходом, нацеленным не только на очки в глазах уставших от операций за тридевять земель избирателей, но и на внесение раскола в ряды довольно искусственного союза России, Турции и Ирана.
Место американского контингента в северо-восточной Сирии должны занять либо подразделения сирийской правительственной армии Башара Асада (к чему склоняются местные курды), либо турецкие военные. Анкара давно мечтает подавить зачатки курдской государственности к югу от своих границ. Теоретически эту задачу мог бы выполнить и Дамаск. Но турецкому лидеру Реджепу Тайипу Эрдогану хочется не только нивелировать угрозу курдского сепаратизма, но и усилить позиции его страны в Сирии, где до того Турция фактически проиграла.
Надежды на свержение Асада руками лояльных суннитских группировок давно развеялись. Чтобы окончательно не выпасть из игры, Анкаре пришлось мириться с Москвой и даже с давними соперниками из Тегерана. И тут такой подарок от американцев, отношения с которыми в последние годы развивались по нисходящей. Да и по другим проблемным темам – от отказа Вашингтона выдать кровного врага Эрдогана богослова Фетхуллаха Гюлена до споров по поводу закупки Турцией российских комплексов ПВО – между двумя странами еще в конце прошлого года наметилось существенное потепление.
Новое сближение между Анкарой и Вашингтоном станет одной из главных составляющих ближневосточного пасьянса в этом году. Это не означает, что хитрый Эрдоган вновь рассорится с Владимиром Путиным. Однако вес Турции в ситуативной коалиции с Россией и Ираном резко возрастет. А о планах поставить провинцию Идлиб на северо-западе Сирии под контроль Асада и его союзников придется полностью забыть.
В целом уже в прошлом году стало ясно, что гражданская война в Сирии в целом завершилась победой Асада при поддержке России и Ирана. Но Дамаск не контролирует и не будет в обозримом будущем контролировать всей территории страны. Просто другие игроки вместо попыток сменить режим в сирийской столице перешли к торгам за свою долю и степень влияния в послевоенной Сирии. А по этим вопросам даже у России и Ирана противоречий более чем достаточно.
Сказанное не означает, что Кремль в 2019-м не будет продолжать капитализировать свои политико-дипломатические приобретения, завоеванные с 2015 года. Россия на ближайшие годы один из ключевых игроков в регионе. Даже с лучшими позициями, чем были у СССР.
Сегодня у Кремля близкие к союзническим отношения с Саудовской Аравией и довольно крепкий диалог с Израилем – ни тем, ни другим Советский Союз похвастать не мог. Плюс к этому хорошие контакты с Египтом, Катаром и основными противоборствующими силами в гражданской войне в Ливии.
По сути, именно совершенно самостоятельные в своих решениях Иран и Турция и являются главными вызовами для Москвы на Ближнем Востоке. Отказ Эрдогана заблокировать предоставление томоса, а Ирана сокращать добычу нефти – лишь некоторые примеры в этом ряду.
В целом Ближний Восток ждут в этом году поиски нового баланса сил в условиях отвлечения на внутренние дела после скандала вокруг жестокого убийства журналиста Саудовской Аравии и нарастающей активности обиженного американскими санкциями Ирана.
В основном разгромленные исламисты из ИГИЛ и "Аль-Каиды" вернутся к подпольной террористической деятельности, в то время как великие региональные и глобальные державы будут выстраивать свою политику на пепелище Арабской весны, разрушительный (или обновленческий, если угодно) потенциал которой к 2019-му полностью себя исчерпал. Регион входит в новый этап военного авторитаризма и доминирования государственных акторов.
В истории науки о международных отношениях был пример заимствования музыкальных образов. Так внешнеполитической курс, официально взятый Советским Союзом осенью 1989 года и характеризовавшийся отказом от удержания любой ценой в сфере своего влияния восточноевропейских и иных зависимых от СССР стран, по песне "Своим путем" (My Way) шутливо назвали "Доктриной Синатры".
В этом смысле к мировой политике 2019-го стоит подходить, взяв на вооружение "Доктрину Слепакова" по новогодней песне известного юмориста, суть которой сводится к тому, что мы обычно возлагаем большие надежды на приходящий год, уверенно признавая уходящий тяжелее предыдущего. И так каждый раз.
Источник: Страна
Того самого Фукуямы, чей дерзкий труд "Конец истории и последний человек", опубликованный за двадцать лет до того, многие западные политики и политические философы использовали как одно из оправданий собственных попыток вогнать ту самую квадратную сваю в круглую дыру новой социальной утопии: либеральной демократии левого толка.
Люди эпохи после "холодной войны" должны были жить по понятным и предсказуемым правилам капиталистического общежития, спокойно потреблять и все больше свыкаться с неизбежностью превращения в новую историческую общность: "народ Земли" (по аналогии с "советским народом"). В этой общности не должно было остаться места иной иерархичности, кроме той, которую порождают деньги, иным идеологиям (особенно, национализму и консерватизму), а в перспективе и традиционным религиям с их социальным ретроградством.
Но, как и в случае с великой утопией коммунизма, человеческая природа оказалась сильнее теоретического плана. Как желание одних "быть равнее других" сделало невозможным общество всеобщего равенства, так и генетически заложенное предпочтение себе подобных иным делает труднореализуемой леволиберальную мечту о коммуне, где не будет "ни эллина, ни иудея". Наложенное на имущественное размывание среднего класса на Западе агрессивное навязывание новых поведенческих моделей под ширмой политкорректности вызвало бунт широких масс, пока выражающийся в голосованиях против позиции истеблишмента и протестах "желтых жилетов".
В 2016-18 годах элиты не нашли достойного ответа на вызовы консервативного антиглобализма. Более того, правивший либеральный политический класс начали теснить поднявшиеся на протестной волне популисты всех мастей: от греческого неокоммуниста Алексиса Тсипраса до правых Дональда Трампа в США и Жаира Болсонару в Бразилии.
Проблема только в том, что, как показал опыт и Греции, и Брекзита, и полного скандалов и кидания из крайности в крайность правления сорок пятого президента Соединенных Штатов, – у контрэлиты тоже нет адекватного вызовам времени плана действий. Они знают, против чего борются и что желают разрушить, но понимания, чем продолжить известную строку "…до основанья, а затем…" – у них тоже нет.
О европейском (наиболее громком и сильном) эхе этих тектонических сдвигов речь шла в предновогоднем материале "Кто там шагает правой?" Сейчас же попробуем в самых общих чертах поговорить о наиболее интересных вероятных тенденциях в других регионах.
Спокойный среди бурь
Наверное, среди серьезных аналитиков уже не осталось сомневающихся в том, что Дональд Трамп подобен горьковскому буревестнику – его не страшат потрясения. Напротив, генерируя их самостоятельно или сталкиваясь с создаваемыми оппонентами кризисами, президент чувствует себя в своей стихии, позволяющей компенсировать дефицит компетентности и сколько-нибудь долгосрочной стратегии.
Стена на границе с Мексикой, естественно, не решит проблему изменения демографического лица США, не ответит на вопрос "Как без притока мигрантов не увеличивать траты на наемных работников и сохранять динамику в американской экономической модели?" Но громкая возня вокруг этого сооружения раскалывает общество не хуже искусственной темы томоса в Украине, порождая сколь ярых критиков "расиста в Овальном кабинете", столь и отчаянных защитников "последней надежды белой Америки".
Острота борьбы между консервативными силами "старой доброй Америки" и "прогрессистами", как себя называют сторонники левого либерализма, достигла такого градуса, что за идущим от этой схватки дымом теряются более приземленные практичные дискуссии о фискальной политике или даже злополучной реформе здравоохранения, широко известной, как Obamacare.
Надо признать, что за предыдущие неполные два года президентства Трамп немало успел. Робкие попытки предшественника привнести в экономику США больше элементов социальной справедливости свернуты. Налоговая реформа стимулирует рост и создание новых рабочих мест, но сопровождается усилением имущественного расслоения.
Энергетический сектор и тяжелая промышленность избавились от ряда ограничивающих экологических норм и избежали по-настоящему больших трудностей, которыми им грозило участие США в Парижском соглашении о борьбе с изменением климата. О последствиях для будущих поколений американские правые предпочитают не думать, отрицая само наличие антропогенного фактора в глобальном потеплении.
Активное сдерживание Китая – единственный большой вопрос, по которому у администрации Трампа есть взаимопонимание с демократами. Во всем остальном между ними идет открытая война, ставка в которой – президентские выборы 2020 года. Взявшие официально под контроль Палату представителей оппоненты нынешнего президента намерены засыпать его и его команду запросами на предоставление информации по пресловутому "русскому делу" о якобы имевшем место сговоре между командой Трампа и Россией в ходе кампании 2016 года.
Пока по этой теме специальный прокурор Роберт Мюллер за почти два года не накопал ничего по-настоящему убедительного. Потому демократы будут давить на эту мозоль, просто чтобы отвлекать Трампа. А еще – чтобы скрыть собственное бессилие сформулировать дееспособную и консолидированную альтернативу курсу президента.
Сколь очевидным не выглядел бы объединяющий фактор общего врага, на деле в лагере либералов единства в разы меньше, чем у выстроившихся в итоге в одну колонну консерваторов. Очень многие внутри Демократической партии (особенно среди молодежи) требуют резкого идеологического поворота влево, в сторону мягкой формы социализма, чем фактически играют на руку Трампу.
"Красная угроза" воспринимается даже недовольными хозяином Белого дома республиканцами, независимыми избирателями и даже частью демократов как больший вызов, чем правый популизм нынешней администрации. При этом среди более умеренных демократов нет фигуры, способной завоевать сердца пассионарной молодежи, которая понимает задачу партии в ограничении перекосов капитализма, а не только в поверхностной борьбе за права женщин, ЛГБТ или мигрантов.
2019 год должен дать ответ на вопрос, сумеют ли демократы преодолеть внутренний раскол и выдвинуть притягательного для разных групп кандидата, каким в 2008 году стал Барак Обама.
Кит против слона
Внешняя политика США в условиях высочайшего градуса борьбы в Вашингтоне также будет подчинена предвыборным задачам. Знаменитая отмена встречи между президентами Соединенных Штатов и России в Буэнос-Айресе была продиктована больше обстоятельствами в столице Америки, а конкретно – показаниями бывшего адвоката Трампа Майкла Коэна по "русскому делу", чем последствиями инцидента в Керченском проливе.
Так же будет и в этом году.
Москве и Вашингтону есть о чем говорить, но внутриамериканская повестка не дает поводов рассчитывать на обстоятельный обмен мнениями. Потому Белый дом будет концентрироваться на других направлениях.
Агрессивный эгоизм во внешнеторговой политике заставил Канаду и Мексику прогнуться под более выгодные США условия свободной торговли. На уступки готовы идти Япония и европейские автопроизводители. Но Китай оказался крепким орешком. Развязанная Трампом пока ограниченная торговая война против КНР до сих пор не стала катастрофой для мировой экономики, но и не склонила Пекин к капитуляции. И то, и другое – следствие незначительности ее масштаба. В этом году США и КНР намерены постараться утрясти лежащие на поверхности торговые противоречия. Но выхода из спирали конфронтации это не даст.
Вашингтон ведь волнуют не столько заниженный курс юаня или ограничения на американский продовольственный импорт, сколько стремительное технологическое развитие КНР. В том числе за счет промышленного шпионажа, принуждения работающих на китайском рынке американских IT-компаний к передаче своих ноу-хау и массовой засылки студентов из Поднебесной в заокеанские технологические вузы.
Любой, кто даже не изучал тщательно мировую историю, но хотя бы играл в Civilization Сида Мейера, знает, что ничто так не пугает великую державу, как технологический прогресс ее конкурента. СССР был обречен хотя бы потому, что упустил информационную революцию, из-за чего начал технологически отставать даже в области перспективных вооружений, не говоря уже о народном хозяйстве. Китай, имевший на конец XVIII века ВВП больше общеевропейского, из-за самоизоляции застопорился в развитии и на столетие превратился в полуколонию западных держав.
Нынешнее руководство в Пекине не повторяет эти ошибки. Страна открыта всем новым разработкам. В итоге, вопреки ожиданиям многих на Западе, интеграция в глобальную экономику привела не к вестернизации политической системы КНР, а, наоборот, лишь укрепила тамошний режим, повысив уровень благосостояния многих китайцев и поставив передовые технологии на службу системе тотального контроля над гражданами.
"Большой брат" из оруэлловской антиутопии перекочевал в реальность в виде тотальной системы социального рейтинга, в которую уже вписаны миллионы китайцев и от которой зависит их успех в жизни и место в иерархии.
Доказанная Китаем принципиальная возможность нелиберальной модернизации (а пример с нее берут уже и в Турции, Индии, монархиях Ближнего Востока) делает КНР серьезным вызовом для всего западного истеблишмента. Даже для ненавидящей Трампа его части.
В таких условиях стратегия сдерживания Китая – от борьбы с промышленным шпионажем до ограничения доступа Поднебесной к природным ресурсам – остается единственным приемлемым решением для США. Воплощаться она, конечно, будет не всегда последовательно. Отдельные проблески сближения между Пекином и Вашингтоном неизбежны, но в целом 2019-й пройдет под знаком наращивания масштабов этого сдерживания.
Скоро стоит ждать исполнительного указа о запрете использования американскими компаниями потенциально шпионских электронных компонентов производства китайских корпораций ZTE и Huawei. Последняя вообще стала основной целью коллективных усилий Запада по давлению на тесно аффилированный со спецслужбами IT-сектор КНР. И бить по ней будут с особой силой.
Пекин же в ответ станет чинить препятствия американскому бизнесу на своей территории, а также, по модели России, компенсировать свою слабость в области мягкой силой, повышением ставок в военном измерении. Недавнее заявление председателя Си Цзиньпиня о намерении ускорить "воссоединение с Тайванем", если надо, то и военной силой, – как раз из этого разряда.
На пепелище Арабской весны
Начатый при Обаме pivot to Asia (поворот к Дальнему Востоку в привычной нам терминологии) получил логичное развитие при Трампе. США, превратившиеся благодаря сланцевой революции из импортера в экспортера энергоресурсов, теряют интерес к неспокойному Ближнему Востоку. И постепенно сокращают свое присутствие там. Объявленный перед Рождеством вывод американских войск из Сирии стал хитрым ходом, нацеленным не только на очки в глазах уставших от операций за тридевять земель избирателей, но и на внесение раскола в ряды довольно искусственного союза России, Турции и Ирана.
Место американского контингента в северо-восточной Сирии должны занять либо подразделения сирийской правительственной армии Башара Асада (к чему склоняются местные курды), либо турецкие военные. Анкара давно мечтает подавить зачатки курдской государственности к югу от своих границ. Теоретически эту задачу мог бы выполнить и Дамаск. Но турецкому лидеру Реджепу Тайипу Эрдогану хочется не только нивелировать угрозу курдского сепаратизма, но и усилить позиции его страны в Сирии, где до того Турция фактически проиграла.
Надежды на свержение Асада руками лояльных суннитских группировок давно развеялись. Чтобы окончательно не выпасть из игры, Анкаре пришлось мириться с Москвой и даже с давними соперниками из Тегерана. И тут такой подарок от американцев, отношения с которыми в последние годы развивались по нисходящей. Да и по другим проблемным темам – от отказа Вашингтона выдать кровного врага Эрдогана богослова Фетхуллаха Гюлена до споров по поводу закупки Турцией российских комплексов ПВО – между двумя странами еще в конце прошлого года наметилось существенное потепление.
Новое сближение между Анкарой и Вашингтоном станет одной из главных составляющих ближневосточного пасьянса в этом году. Это не означает, что хитрый Эрдоган вновь рассорится с Владимиром Путиным. Однако вес Турции в ситуативной коалиции с Россией и Ираном резко возрастет. А о планах поставить провинцию Идлиб на северо-западе Сирии под контроль Асада и его союзников придется полностью забыть.
В целом уже в прошлом году стало ясно, что гражданская война в Сирии в целом завершилась победой Асада при поддержке России и Ирана. Но Дамаск не контролирует и не будет в обозримом будущем контролировать всей территории страны. Просто другие игроки вместо попыток сменить режим в сирийской столице перешли к торгам за свою долю и степень влияния в послевоенной Сирии. А по этим вопросам даже у России и Ирана противоречий более чем достаточно.
Сказанное не означает, что Кремль в 2019-м не будет продолжать капитализировать свои политико-дипломатические приобретения, завоеванные с 2015 года. Россия на ближайшие годы один из ключевых игроков в регионе. Даже с лучшими позициями, чем были у СССР.
Сегодня у Кремля близкие к союзническим отношения с Саудовской Аравией и довольно крепкий диалог с Израилем – ни тем, ни другим Советский Союз похвастать не мог. Плюс к этому хорошие контакты с Египтом, Катаром и основными противоборствующими силами в гражданской войне в Ливии.
По сути, именно совершенно самостоятельные в своих решениях Иран и Турция и являются главными вызовами для Москвы на Ближнем Востоке. Отказ Эрдогана заблокировать предоставление томоса, а Ирана сокращать добычу нефти – лишь некоторые примеры в этом ряду.
В целом Ближний Восток ждут в этом году поиски нового баланса сил в условиях отвлечения на внутренние дела после скандала вокруг жестокого убийства журналиста Саудовской Аравии и нарастающей активности обиженного американскими санкциями Ирана.
В основном разгромленные исламисты из ИГИЛ и "Аль-Каиды" вернутся к подпольной террористической деятельности, в то время как великие региональные и глобальные державы будут выстраивать свою политику на пепелище Арабской весны, разрушительный (или обновленческий, если угодно) потенциал которой к 2019-му полностью себя исчерпал. Регион входит в новый этап военного авторитаризма и доминирования государственных акторов.
В истории науки о международных отношениях был пример заимствования музыкальных образов. Так внешнеполитической курс, официально взятый Советским Союзом осенью 1989 года и характеризовавшийся отказом от удержания любой ценой в сфере своего влияния восточноевропейских и иных зависимых от СССР стран, по песне "Своим путем" (My Way) шутливо назвали "Доктриной Синатры".
В этом смысле к мировой политике 2019-го стоит подходить, взяв на вооружение "Доктрину Слепакова" по новогодней песне известного юмориста, суть которой сводится к тому, что мы обычно возлагаем большие надежды на приходящий год, уверенно признавая уходящий тяжелее предыдущего. И так каждый раз.
Источник: Страна
Схожі новини: