«Два дня мы жили как семья»

Тысячи российских женщин, чьи мужья и сыновья воюют в Украине, не могут дождаться их отпуска. Некоторые матери и жёны отправляются в прифронтовые зоны сами, чтобы навестить воюющих, — и даже берут с собой детей.

Главным местом встречи становится Луганск. Там женщины арендуют квартиры посуточно по московским расценкам, чтобы несколько дней пожить «как семья»: готовить домашнюю еду, звонить родственникам по видеосвязи, обсуждать ремонт и поездки на море, строить планы на послевоенную жизнь. «Вёрстка» рассказывает истории женщин из разных регионов, которые побывали в гостях у своих мужей и сыновей в оккупированном городе.

«У тебя сын на войне, разве побоишься полететь к нему?»

13 февраля в шаурмичной в центре Луганска две женщины с подростком ловили Wi-Fi. Они пришли к самому открытию, как только на улице посветлело. Готовясь к рабочей смене, продавец шаурмы кипятил чайник и хвастался кому-то по телефону, как ночью «зависал в клубе».

«Крепкий такой, здоровый парень, — вспоминает то утро одна из ранних посетительниц Олеся. — Стало очень обидно. Местные живут своей жизнью, в клубах висят, а мой сын воюет!».

Олеся, парикмахер из Новокузнецка, приехала в Луганск, чтобы навестить мобилизованного сына. Вместе со своим младшим ребёнком и невесткой она летела четыре часа до Москвы, а оттуда добиралась 15 часов до Луганской области на автобусе. У Олеси аэрофобия, и она рассказывает, что боялась перелёта сильнее, чем возможных обстрелов в прифронтовой зоне. «Сказала себе: „У тебя сын на войне — и не боится. И ты разве побоишься полететь к нему?“».

Поймав интернет в луганской шаурмичной, женщины забронировали две квартиры и стали «болтаться по кафешкам», пока сына Олеси не отпустили в отгул.

«Ждали его, было холодно — всё-таки февраль, снег, — вспоминает мать. — Я зашла в магазинчик погреться, а заодно купить сыну какой-нибудь презентик. Взяла походный набор, фляжечку „За ВДВ“ со стопочками. Выхожу, а сын уже стоит и с женой обнимается. Худенький, как кузнечик».

Свою мать, жену и младшего брата в Луганске встречал 27-летний судебный пристав, который накануне войны разочаровался в профессии и «не мог себя найти». В сентябре 2022 года, когда его друзья получили повестки, он отказался «сидеть дома и играть в компьютер» и сам пришёл в военкомат. Друзей, по словам Олеси, тогда оставили в запасе, а сына забрали добровольцем — с тех пор он на службе.

Перед встречей с семьёй в Луганске военный мечтал поесть домашних голубцов и «поваляться в ванной».

«Однажды военные расстреляли мне квартиру»

После того, как тысячи мобилизованных российских мужчин отправились воевать в Украину, их жены, матери и сёстры объединились в крупные онлайн-сообщества, чтобы помогать друг другу.

С весны 2023 года участницы таких сообществ регулярно обсуждают поездки в Луганскую область и пересечение границы, заметила «Вёрстка». Женщины делятся номерами местных риэлторов, считают траты на поездку и оценивают риски: одни боятся обстрелов, другие переживают, что отгул сыну или мужу отменят в последний момент, и встреча сорвётся.

«Девочки говорят, страшно чуть-чуть, но оно того стоит. Мужей увидели, а это самое дорогое, что судьба нам предоставляет на сегодняшний день», — пишет Анастасия Яковенко в группе матерей и жён мобилизованных во «Вконтакте».

«Безумно хочется, а то пока всё закончится, [муж] приедет к лысой с дёргающимся глазом и больной на голову», — отвечает в той же ветке девушка с ником Регина Ринатовна.

Решившись на такую поездку, женщины готовятся потратить на дорогу много времени и денег: некоторые добираются до Луганска больше суток разными видами транспорта — на самолёте, поезде и автобусе. Кроме того, они могут стать жертвами мошенников — одна из собеседниц «Вёрстки» рассказывает, как в Москве её довезли до Кремля за 9 тысяч рублей.

Дорого обходится и жильё. Квартиры ищут в группах с объявлениями об аренде недвижимости в Луганске. Каждый день собственники и риэлторы выставляют там десятки квартир, которые сдаются посуточно. Чтобы жильё гарантированно дождалось гостя, многие предлагают родственникам военных заранее внести предоплату — сделать бронь.

«Центр — это где-то шесть-семь тысяч рублей за квартиру с евроремонтом, пять тысяч — квартира в среднем состоянии. Чем дальше в периферию, тем лучше жильё будет выглядеть», — объяснила «Вёрстке» одна из жительниц Луганска, которая помогает своему соседу сдавать его жильё.

К ней обращаются как родственницы военных, приезжающие их навестить, так и сами воюющие, чьи батальоны стоят недалеко от Луганска.

«Однажды военные расстреляли мне квартиру, прямо по стенам стреляли — пришлось делать косметический ремонт, — рассказывает она. — Ну а что? Стресс, я всё понимаю. Лишь бы были живые… Но в основном ребята хорошо себя ведут».

Женщина добавила, что хотя качество часто не соответствует цене, из-за большого потока людей квартиры не пустуют.

«Не было времени расстраиваться»

Олесе из Новокузнецка с жильём не повезло. Две однушки, которые они арендовали с невесткой в день приезда — за 5 тысяч рублей и за 6 тысяч рублей в сутки — были, по её словам, грязными и «убогими».

«От кресла воняло мочой, как будто там алкаши жили, — вспоминает она. — Как смогли, мы помыли ванную и унитаз. Судя по всему, собственники практически не убирают за съезжающими. Прямо деньги на этом делают — только успевают свежее постельное кинуть. Но не было времени расстраиваться, важнее было с сыном увидеться, очень соскучилась».

Но и здесь ожидания не оправдались. Сына досрочно вызвали «на задачу» уже на следующий день после его встречи с семьёй. В последние часы перед его отъездом Олеся провела за плитой — готовила голубцы и фаршированные перцы и в спешке раскладывала еду по контейнерам. Военный собирал вещи и принимал ванную.

«В итоге мы виделись всего сутки, — говорит Олеся. — Но я поняла, что сын не особо изменился. Мой ребёнок, прежний, с чувством юмора».

Про боевые действия, по словам Олеси, сын ничего не рассказывал. Только просил её не переживать, потому что он на войне «себя нашёл». Что конкретно он имел в виду, мать не знает.

Недавно мужчина заключил контракт на три года, и Олеся предполагает, что раньше этого срока домой он не вернётся. Но говорит, что у неё «спокойное материнское сердце» — она старается «не нагнетать», «не притягивать плохого» и тому же учит свою сестру, чей сын тоже воюет.

«Сыну было интересно: дяденьки в форме, военные машины»

Несмотря на утомительную дорогу и риски обстрелов, десятки женщин на встречу с мобилизованными мужьями берут с собой детей. Жительница Мурманска Татьяна делала так уже дважды.

Её супруг ушёл на войну добровольцем — заключил контракт прямо накануне мобилизации. Отпуск с тех пор ему не давали, но командир пообещал дать отгул, если семья приедет сама.

В первый раз Татьяна побывала в Луганской области в апреле 2023 года — поселилась недалеко от города Первомайска, который в тот момент подвергался обстрелам. 19-летняя дочь осталась дома, потому что боялась взрывов. А 14-летний сын отпросился в школе и отправился вместе с матерью — на самолёте до Москвы, на поезде до Таганрога, а потом на машине через Донецкую область — в Луганскую.

«Те, кто служит ближе к Первомайску, обычно отговаривают жён приезжать, там прилёты чаще, — рассказывает Татьяна. — Но когда ребёнок увидел папу и заплакал, я поняла, что оно стоит всего. Да сыну даже интересно было там побывать: дяденьки в форме, военные машины. Что-то смог потрогать ручками, посмотрел, как выглядит автомат».

Татьяна с сыном поселились в доме, который, по её словам, семьям военнослужащих предоставляет военная прокуратура. Два дня она готовила завтраки, обеды и ужины, угощала супруга и других военных борщом и мясом.

«Даже не знаю, как мы жили те два дня с сыном и мужем… Как семья, — рассказывает женщина. — Сослуживцы очень соскучились по домашней еде, просили меня: „Приготовь, пожалуйста, яичницу“. Видимо, после женских рук она как-то вкуснее. А ещё наш приезд пришёлся на Пасху, и мы отметили вместе. Нарезали салаты, покрасили яйца, паски купили. Устроили маленький праздник мальчикам почти на передовой!»

Когда муж вернулся на службу, Татьяна не поехала домой: из-за обстрелов пришлось отложить дорогу на неделю. Женщина рассказывает, что во время громких звуков её успокаивал сын. Отец объяснил ему, как отличать выходы от прилётов.

Подросток встретил в прифронтовой зоне свой день рождения, но праздник прошёл как обычный день.

«Нам тогда было не до подарков… Самый большой подарок сыну — это как раз поездка к папе, — считает Татьяна. — Эта встреча была очень важна для внутреннего состояния сына, для его спокойствия».

За неделю жизни в Первомайске Татьяна слышала взрывы и выстрелы так часто, что в первую ночь дома просыпалась каждый час — не могла привыкнуть к тишине. Но уже через три месяца, в июле, женщина вернулась в прифронтовую зону. На этот раз она поехала на своей машине.

«Оказывается, война идёт»

«Я, Евгений Саныч, добираюсь к вам вот по такому говну. Это даже не дорога. Это, блять, направление, сука! И если ты мне посмеешь когда-нибудь сказать, что я тебя не люблю, блин, я тебя убью», — видео с таким текстом Татьяна записывала мужу, когда после пересечения границы навигатор дал сбой и поздно вечером повёл её «по полям и лесам».

На фоне играла песня Трофима про город Сочи, а жительница Мурманска пыталась попасть в Луганск, но, по её словам, чуть не оказалась близко к линии столкновения.

«Военные были в шоке, когда я к ним выехала. Сначала наорали, а потом успокоили и дорогу показали», — вспоминает женщина.

Её вторая встреча с супругом прошла не так тепло — накануне у него погиб сослуживец, и Татьяна заметила, что он общается отстранённо и «стал совсем закрытым».

«Было видно, как ему больно. Сильно переживал, но не мог это показать — видимо, думал, что это слабость».

Татьяна cняла жильё на полтора месяца в самом Луганске и стала развозить гуманитарную помощь воюющим — по её словам, работала «почтальоном. Ездила по Луганской области и доставляла продукты, сигареты и другие посылки военным. А супруг виделся с ней в свободные от службы часы.

Поездка Татьяны снова завершилась семейным праздником — на этот раз днём рождения мужа. Она договорилась с командиром об отгуле и пригласила детей: они доехали до Ростова-на-Дону, а там их забрала мать и привезла в Луганск.

«Дочь снова отказывалась, — признаётся Татьяна. — Я ей говорила: „Ну что ты боишься? Тут спокойно, тут зона ПВО находится прямо недалеко от моего дома, ты чего!“ И она согласилась. Правда, когда в первый раз услышала, как работает система ПВО, испугалась. Прибежала ко мне, залезла на кровать, обняла».

День рождения отца семья отметила ужином с мясом по-французски, тортом и представлением в Луганском цирке. Больше всего Татьяне запомнились клоуны и воздушные гимнасты.

«Работающий цирк и увеселительные заведения, несмотря на то, что в 11 вечера — комендантский час, — рассуждает Татьяна. — Меньше, чем в 100 км гибнут люди, прячутся по подвалам, а здесь молодежь гуляющая, пьющая кофе по кафешкам. Просто для них это уже обыденность, как и работающая система ПВО. Едешь вечером домой спокойно, а тут раз — вспышка в небе, не по себе. Оказывается, война идёт».

Пока Татьяна развозила продукты солдатам по Луганской области, она общалась с местными людьми и пыталась сформировать своё мнение о войне. Она признаётся, что в разлуке с мужем перестала понимать, зачем вообще нужны боевые действия, если погибают люди. Но поездка в Луганск ей «вернула патриотизм».

«В новостях по телевизору говорят: „Победа будет за нами“, а ты знаешь ребят, которые уже никогда не вернутся, их жён и детей, — говорит Татьяна. — И начинаешь сомневаться. Но когда я провела в Луганске полтора месяца, патриотизм появился… Не появился, а вернулся. Когда тебе говорят о безвинно убитых с 2014 года, как люди голодали и сжигали свою одежду, чтобы согреться…. Начинаешь верить, что, наверное, мы всё-таки правильно делаем, мы правы».

Татьяна думает, что муж вряд ли приедет в отпуск в ближайшее время, если его не отпустят, она собирается навестить его снова. За год на фронте ему удалось избежать каких-либо травм и ранений — только однажды получил царапину.

«Его там берегут для меня», — верит она.

«Сынок, это не человек, это враг»

Через месяц после того, как Татьяна вернулась в Мурманск, в Луганск с коробками из-под бананов, забитыми «вкусняшками», приехала другая Татьяна. В Воронеже она работает продавщицей в продуктовом магазине, и в поездку к сыну её собирало щедрое руководство.

Татьяна из Воронежа называет себя «патриотом своей страны». Репортажи о войне по федеральным каналам вызывают у неё не сомнения, а гнев. Ей кажется, что россиянам надо не просто рассказывать о жертвах, но и наглядно показывать смерть, чтобы они активнее помогали армии.

«Из-за того, что они не видят реального положения вещей и глаза зашорены, они не принимают участия. Покупатели, которые мне уже как родные, спрашивают: „Тань, ну как там твои?“ Перед поездкой в Луганск я некоторым из них всего пару моментов рассказала о боевых действиях — и они плакали. Пенсионерка достала тысячу и дала мне её».

У Татьяны в войне участвует не только сын, но и муж. Супруг, который отправился воевать добровольцем, прямо сейчас находится на передовой. А сына, который давно служит в армии по контракту, после ранения отправили под Луганск рубить леса на блиндажи и в сентябре 2023 года пообещали ему отгул.

На встречу с сыном Татьяна приехала с невесткой и двумя внуками — двухлетний ребёнок по дороге показывал пальцем на Z‑баннеры с мужчинами в камуфляже и говорил: «папа».

«Когда прибыли в Луганск, естественно бежали навстречу друг другу и все плакали, — вспоминает Татьяна. — Внук визжал от восторга. Несмотря на то, что у сына больная нога, он его с рук не спускал, купал его сам, купил ему все игрушки, о которых ребёнок просил. Я на всё это смотрела и плакать хотелось. Мы просто ловили моменты счастья».

Пока сын проводил время с маленьким ребёнком, Татьяна пыталась заботиться о своём, взрослом. Она вместе с ним объездила все луганские больницы в поисках аппарата МРТ, сварила ему борщ и отвезла продуктов сослуживцам, вместе с которыми сын снимает квартиру в Луганске за 45 тысяч рублей в месяц, «разбитую в хлам». Чтобы сын уехал из этого «бомжатника», Татьяна нашла местные газеты и выписала специально для него номера собственников.

Поездка в Луганск для Татьяны, по её словам, стала ещё и миссией. Сослуживец и земляк сына попросил отвезти назад в Воронежскую область церковную утварь, которую он специально брал с собой на фронт для христианских ритуалов.

«Наверное, нам свыше было суждено вернуть это в церковь. Иконы, подставочка для икон, холст с напечатанными иконами, одежда для священника. Везли это в ящиках из-под снарядов», — рассказывает Татьяна.

Женщина с гордостью замечает, что за время, проведённое на войне, её сын почти никак не изменился, кроме того, что у него «обострился патриотизм». По её словам, у него была возможность остаться на гражданке после завершения контракта и больше не возвращаться на фронт, но он вдруг сравнил себя с прадедом, который «не струсил и лежит под Сталинградом». И добавил: «Что я сыну скажу, когда он спросит меня, где я был во время войны на Украине?»

При этом Татьяна рассудительно отмечает, что ужасы войны не могут совсем ничего не поменять в человеке, и буднично вспоминает один из первых телефонных разговоров с сыном.

«Звонил мне из Валуек, когда в первый раз удалось выйти на связь, и кричал: «Мама, я убил человека!» Из автомата стрелял. Я уже думала, что придётся к психологу его вести, честно сказать. Ничего, потом ребята привыкают, понимают, что если не они, то их, это война. Я ему так тогда ответила: «Сынок, это не человек, это враг». Я ему напомнила, как он выбрал свою профессию — определился ещё когда ему три года! И ни разу за всю свою жизнь не поменял своего решения».

«Вёрнешься — будем покупать новые вещи, диваны, кровати, шкафы»

Ираида из Екатеринбурга, которая тоже недавно побывала в Луганске, верит, что от автомата на войне в основном не погибают.

Когда её мужу выдали оружие перед отправкой на передовую, она впервые задумалась, что он на фронте «действительно может кого-то убить, и испугалась этой мысли.

«А потом муж мне объяснил, что люди погибают только от артобстрелов, — говорит Ираида. — Но при встрече он не особо хотел говорить про войну, а я сильно и не спрашивала, в душу не лезла. Правда, рассказал, как молился в блиндаже во время танкового обстрела или как нёс сослуживцам воду и еду в лесах, на передовой, не знал, донесёт ли».

Супруга отпустили на шесть дней — по утрам они просто выходили из дома и шли в разные части города на прогулку. Всё вокруг в Луганске Ираиде напоминало Советский союз и 90‑е.

«У нас тут всё современное, а там старенькое, им пока далеко до нас, — рассказывает она. — Видели и здания, которые от обстрелов пострадали. Люди тоже немножко другие. Молодые девушки достаточно вульгарные. Может, потому что много военных ходит по городу, и девчонки перед ними прямо щеголяют».

Ираида говорит, что ей хочется не сегодняшним днём жить, а строить планы на будущее, поэтому во время встречи с мужем они фантазировали, что будут делать после окончания войны и как обставят свою квартиру, которую скоро сдаст застройщик.

«Поедем отдыхать на море, поменяем машину, — перечисляет Ираида. — Я говорила мужу: „Ты вернёшься, будем переезжать, покупать новые вещи, диваны, кровати и шкафы“».

Ираида уточняет, что на комфортную семейную жизнь они откладывают деньги с военных выплат. При этом она не исключает, что такая жизнь может наступить скоро: «Жду мужа в отпуск в октябре — может, как раз и закончится это всё».

«У нас ещё половина суток оставалась»

«Многие обсуждают, сколько мобилизованные получают, но никто не считает, сколько они платят сами — например, на материалы для блиндажей. Но в любом случае никакие выплаты не заменят человека рядом», — говорит жительница Красноярской области Софья, которая на поездку в Луганск к мужу потратила 50 тысяч рублей.

Супруг Софьи получил повестку одновременно с братом и лучшим другом. И хотя «не собирался идти в такое место», отправился в Украину. Женщина осталась одна с двухлетним ребёнком и на седьмом месяце беременности. Когда родила дочь, попросила мужа найти интернет, чтобы прогрузилось фото новорождённой, и уступила ему выбор имени.

«Владислава в честь свёкра, так уж и быть — пожалела его», — рассказывает Софья.

Зимой она оказалась одна с двумя детьми в деревенском доме, который отапливается дровами. Она находилась в постоянной тревоге из-за нестабильного режима сна ребёнка и из-за того, что супруг полтора месяца не выходил на связь.

«Материнство и так сложная вещь, а тут ещё в одно лицо…. Это нервы, нервы, нервы», — говорит Софья.

В августе 2023 года, когда свекровь согласилась посидеть с детьми, Софья взяла билеты и отправилась к мужу — сначала на машине до Красноярска, потом на самолёте до Москвы, а дальше на автобусе до Луганска. Дорога заняла полтора дня. Во время встречи с мужем у женщины «руки тряслись от эмоций».

Супруга Софьи отпустили на двое суток, и пока длился отгул, они с мужем не выходили из съёмной квартиры, которую сняли за три тысячи рублей — звонили детям по видеосвязи, заказывали еду и разговаривали.

«Мы лежали вместе, кушали пиццу и болтали о всякой фигне, ни о чём. Допустим: о, какие тут классные обои, давай дома сделаем так же. Это был самый счастливый момент — мелочи, которых сейчас у нас нет, — говорит Софья. — Но уже на второй день мужу позвонили и сказали возвращаться, хотя у нас ещё половина суток оставалась. Я поплакала немного и всё, собрала вещи, вечером села на автобус до Москвы».

Софья вернулась в свой деревенский дом и, как многие других жены мобилизованных, теперь ждёт, что мужа могут отправить в отпуск. Когда старший ребёнок спрашивает у неё об отце, она объясняет ему, что папа «работает».

«Муж сам относится к этому как к работе, никак иначе, — признаётся она. — Он не думает, что есть какая-то там миссия… Не знаю, можно ли такое вообще говорить. Но ему всё происходящее не нравится — он мне об этом говорил прямо. Муж очень добрый человек, такой дядя Стёпа, рост под два метра. Он и мухи не обидит обычно, а тут представьте, условно говоря, автомат вручили и сказали стрелять».

Знакомая Софьи, чей муж тоже воюет в Украине, но по контракту, и вовсе называет это «вахтой». Но для Софьи «вахта затянулась», она говорит, что война не стоит жертв.

«Государство не задумывается о том, что у мобилизованных есть дети, матери и жёны. За этот год у меня были разные мысли, и самые плохие. Думала даже что-то с собой сделать. Потому что не знаешь, как мужа оттуда вытащить. А так, останется отцом-одиночкой, его комиссуют — и всё…».

Софья оговаривается и называет свои «плохие мысли» дурными. Объясняет, что «дурость» лезет ей в голову от отчаянья.

Обложка: Дмитрий Осинников.

Источник: Верстка