Прошли сквозь тернии
Солдаты себя не щадили
Моему отцу в 1941 г. было 55 лет. Его в первые же дни Великой Отечественной войны взяли на фронт в нестроевую часть. Они копали окопы и противотанковые рвы под Ржевом. Таская тяжеленную глину, отец надорвался. В паху появились две грыжи. Его в 1942 г. комиссовали. Но тут с ним случилась новая беда - началась дизентерия. Вылечить в больнице не смогли. Отец в том же году умер. Даже лица его я не помню. А кое-какие предметы, сделанные его искусными руками, до сих пор стоят перед глазами.
Взяли на фронт и старшего брата 1910 г. рождения. Он после ранения в левую ногу вернулся домой в 1944 г. на двух костылях. Умер он в 1965 г.
Воевал и еще один брат, 1912 г. рождения. В Прибалтике был ранен осколком в ладонь левой руки и комиссован в 1942 г.
Летом этого же года ушел на фронт брат, родившейся в 1924 г. Их часть под Ржевом попала под сильную бомбежку фашистских самолетов. После нее Петра Ульянова нигде не нашли. Мы получили извещение, что он пропал без вести и ничего не узнали о его судьбе: то ли настигло прямое попадание бомбы, то ли засыпало землей.
Нашей маме тогда было 50 лет. Она за погибшего сына - солдата получала 56 рублей.
В феврале 1943 г. взяли в армию брата 1925 г. рождения. (ему тогда до 18 не хватало восемь месяцев). До совершеннолетия его успели дважды ранить. А вообще у него три ранения, четыре контузии. Но домой вернулся в 1947 г. хоть и больным (осколок застрял в легких), но живым. Умер в 2010 г. В первые дни войны погиб муж моей сестры (1916 г. рождения). В общем, война нашу семью хорошо накрыла своим черным крылом.
Война подорвала здоровье
Я родился в 1937 г. И считаю, что не живу - существую: болят коленные суставы, плечи, кисти рук. Даже писать больно. Без обезболивающих таблеток не могу шагу ступить, хожу с одним костылем. Летом спасает скутер – езжу на нем. А воспоминания теребят душу.
В нашем селе фашистов не было. Самолеты над нами летали, но не бомбили. В 1943 г. я пошел в школу, которая находилась в 3 км от дома. Снег по колено, дороги нет, одежка ветхая. Новую купить не за что, валенки дырявые, подшить некому.
Шли по лесу, где во время войны появились волки. Боялись, поскольку время от времени они нападали на людей. Но все равно шли. Как ударит мороз 30 - 35 градусов - одежда промерзает насквозь. Какая там школа! Забираешься на русскую печь и сидишь там целый день. Разве что спустишься, чтобы занести дрова.
Мама работала за трудодни на колхозном дворе: ухаживала за телятами. Кроме того, таскала лен, молотила вальком - платили от снопа. Я караулил лошадей, чтобы они не переходили через реку, на колхозные поля. И тоже зарабатывал трудодни - их записывали в мамину книжку. Вот и накапливалось их больше, чем у молодых.
А на каждый трудодень давали 150 г ржи вместе с травой. Мы на приусадебном участке тоже сеяли рожь. Но все равно до нового урожая не хватало. Спасал картофель. Мать натрет сырой картофель на терке, замесит с мукой, которую получала на трудодень, - вот такой хлеб и ели. Черный, как головешка. Делали крахмал и варили кисель на молоке. Выращивали лук. Собирали и солили грибы. Так мы и выжили в годы войны. Зато сейчас на картошку смотреть не могу.
Картофель в годы войны рос как по заказу. Вырыл два куста - ведро полное. Впрочем, выпахивали клубни наверх с помощью лошадей. А ребятишки 7-8 лет собирали урожай. Дети постарше с помощью лошадей молотили овес, ячмень, рожь. В общем, работали все: от мала до велика. Помню, именно дети возили на поля навоз, а ребята постарше его разгружали. Народу в колхозе было очень мало. А из мужиков - лишь старики да инвалиды.
Один из моих братьев, инвалид третьей группы, работал животноводом. Другой, тоже инвалид третьей групп, - бригадиром.
Когда мне исполнилось 9 лет, я, гоняя лошадей, молотил зерно для фронта. Однажды нас отправили на подводах доставить картофель на платформу. Он был в корзинах по 30 кг. Разгружали 16 - 17 летние ребята. К концу войны стали постепенно увеличивать паек на трудодень:160, 170 г. Наконец, дошло до 250 г. Народ вздохнул с облегчением - жизнь стала налаживаться. Но в 1947 г., несмотря на хороший урожай, норму снова уменьшили до 160 г. Как выяснилось, по приказу Сталина чистую рожь сдавали государству. Сначала обирали колхозы, а потом добрались и до колхозников. Кроме того, каждый должен был заплатить налог. Старики - по500 рублей, остальные - по тысяче рублей. Где их было взять, если сельчане денег в глаза не видели?
Кроме того, нужно было каждому двору сдать 240 л. молока. Если есть куры - забирали яйца, овцы - шерсть. Вот как мы, дети войны, жили. Настоящего хлеба сельчане не видели до 1949 г.
Когда я вырос, стал электромонтером, лазил по столбам и в жару, и в холод. Разве нынешнему поколению нас понять? А хочется, чтобы поняли и посочувствовали.