Черная быль, вечная боль. Ликвидаторы аварии на ЧАЭС вспоминают
Переглядів: 1813
26 квітня 2016 08:42
26 апреля 1986 г. авария на Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС) привела к самой большой аварии мирного атома. Ликвидировали аварию всей большой страной. Мелитопольцы тоже принимали в этом участие.
Мы встретились с двумя ликвидаторами аварии на ЧАЭС. Евгению Иванову в 1986-м было 47 лет, Василию Дидыку - 40. Евгений строил дорогу от границы Чернобыльской зоны до ее радиационного центра, чтобы техника могла проехать прямо к пышущему смертью атомному реактору, а Василий мыл и проверял на радиоктивность машины, выезжавшие из 30-километровой зоны. Накануне 30-летней годовщины Чернобыльской катастрофы ликвидаторы аварии поделились воспоминаниями о тех страшных днях.
- На собрании начальник выбрал четверых «добровольцев», просто ткнув пальцем и сказав, что Иванов, Шкуренков, Кравченко и Панченко поедут в «зону» первыми, - рассказывает Е. Иванов. - Мы загрузили полный ЗИЛ с прицепом разным имуществом - матрасами, дозиметрами и прочим - и поехали. Прибыли в поселок Страхолесье. Там мы должны были разгрузиться на один из теплоходов, которые ходили по реке Припяти, но нам главный инженер подсказал проехать в сторону Киева, чтобы поселиться в санатории. Там мы и осели, туда же приехала и основная наша команда, приехавшая вслед за нами из Мелитополя.
Помню, что кормили нас там просто-таки на убой! А вот воду привозили из Мелитополя, бутылочную. Однажды задержка произошла, воду вовремя не подвезли, и мы решили попить местной. У бабки местной спросили разрешения, с 18-метровой глубины накачали, дозиметром проверили, а у нее повышенный радиационный фон! Но стояла жара, июнь-июль месяц, и мы не выдержали и все-таки выпили ее. Зря, конечно.
Дорогу мы строили из Страхолесья на Чернобыль. Старые дороги потока машин не выдерживали, слишком уж много было там всякой техники согнано. Вот мы напрямую через лес и прокладывали. У нас у всех были дозиметры, и мы постоянно ими пользовались. Так вот, скажу я вам, самый высокий уровень радиации в тех местах был как раз в лесу. Местные нам валили лес, чтобы мы могли начать дорогу прокладывать, и делали они это даже без респираторов, без костюмов, говорили: «Мы местные, нам это нипочем!». А потом видели, как прямо во время лесоповала то одному становится плохо, то другому. Радиация людей косила. Молодежь, как поняла, что вокруг творится, так сразу вместе с детьми и выехала, там только старики оставались. А ведь поначалу ото всех скрывали, что авария случилась, что нужно прятаться от радиации. Нам местные рассказывали, что в ночь аварии дети даже выходили посмотреть на пылающий реактор».
В. Дидык призывался на переподготовку из резерва. С 1 по 31 августа он пробыл в «учебке», а потом 72 дня, с 1 сентября по 11 ноября 1986 г., на ликвидации Чернобыльской катастрофы. Таких, как он, резервистов, в народе называли «партизаны».
- Я даже свой 40-й день рождения на ликвидации аварии встретил, - вспоминает Василий Дидык. - Мы работали по 12 часов в день, я был командиром отделения дегазации и деактивации на пункте санитарной обработки №3. Наша работа была такой: заезжала на пост машина, водитель выходил и ждал в беседке, а мы тем временем струей воды со стиральным порошком мыли его транспортное средство, измеряли после мытья уровень радиации. И если были места, где ее уровень был по-прежнему высоким, мыли повторно. Все мы ходили в специальных прорезиненных костюмах и в респираторах. Потеешь в таком костюме, конечно, сильно. Поэтому мы каждый день мылись, переодевались в чистое стиранное нижнее белье.
Однажды я залез на бочку, чтобы посмотреть уровень воды в нашем баке, и с высоты увидел, как за деревьями солдаты-срочники лет по 18-19, без защитных костюмов и респираторов, очищали грязь с бронетранспортеров. Я быстро соскочил с бочки, побежал к ним. А там их прапорщик в таком же защитном костюме, как и я - издали контролировал работу солдат. Я на него накинулся с криком, мол, почему у вас солдаты без защитных костюмов работают? Он на меня тоже кричать начал. Сбежалось мое отделение, все такие же мужики, как я, для которых эти солдаты-срочники были по возрасту, как их дети. Мы поругались с этим прапорщиком, солдат его загнали к нам в беседку, а сами принялись их технику отмывать струей воды с порошком. Но прапорщик неугомонный оказался, обидчивый, пошел к нашему капитану жаловаться. Наш капитан его выслушал и одобрил наше решение, да еще и прапорщика отчитал.
Прапорщик и тут не успокоился. Как раз в тот момент к нам на пост заехал генерал-лейтенант, начальник химзащиты. Услышал наши крики, потребовал доклада. Я и доложил. Генерал отвел прапорщика далеко в сторону и долго его отчитывал. На следующий день у солдат-срочников тоже появились защитные костюмы и респираторы, как и у нас.
А однажды два бойца из нашей роты позарились на деньги, которые платили тем, кто лопатами сбрасывал радиоактивные куски с полуразрушенной крыши реактора. Поработав там, они вернулись и тут мы и увидели, какими бывают последствия сильного облучения: один вдруг сделался, как помешанный, начал кричать, на людей бросаться. Другой же наоборот, сделался тихим, глаза сделались выпуклые, а потом изо рта пошла пена. Обоих вертолетом перебросили в Киевский госпиталь.
Получив свою дозу радиации, многие ликвидаторы приобрели болезни, ранее им неведомые. У всех, кто дожил до наших дней, увеличена щитовидка, увеличено сердце и аорта. Многие не дожили до наших дней. Но их самопожертвование при ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы спасло жизни и здоровье многим из нас.
Мы встретились с двумя ликвидаторами аварии на ЧАЭС. Евгению Иванову в 1986-м было 47 лет, Василию Дидыку - 40. Евгений строил дорогу от границы Чернобыльской зоны до ее радиационного центра, чтобы техника могла проехать прямо к пышущему смертью атомному реактору, а Василий мыл и проверял на радиоктивность машины, выезжавшие из 30-километровой зоны. Накануне 30-летней годовщины Чернобыльской катастрофы ликвидаторы аварии поделились воспоминаниями о тех страшных днях.
- На собрании начальник выбрал четверых «добровольцев», просто ткнув пальцем и сказав, что Иванов, Шкуренков, Кравченко и Панченко поедут в «зону» первыми, - рассказывает Е. Иванов. - Мы загрузили полный ЗИЛ с прицепом разным имуществом - матрасами, дозиметрами и прочим - и поехали. Прибыли в поселок Страхолесье. Там мы должны были разгрузиться на один из теплоходов, которые ходили по реке Припяти, но нам главный инженер подсказал проехать в сторону Киева, чтобы поселиться в санатории. Там мы и осели, туда же приехала и основная наша команда, приехавшая вслед за нами из Мелитополя.
Помню, что кормили нас там просто-таки на убой! А вот воду привозили из Мелитополя, бутылочную. Однажды задержка произошла, воду вовремя не подвезли, и мы решили попить местной. У бабки местной спросили разрешения, с 18-метровой глубины накачали, дозиметром проверили, а у нее повышенный радиационный фон! Но стояла жара, июнь-июль месяц, и мы не выдержали и все-таки выпили ее. Зря, конечно.
Дорогу мы строили из Страхолесья на Чернобыль. Старые дороги потока машин не выдерживали, слишком уж много было там всякой техники согнано. Вот мы напрямую через лес и прокладывали. У нас у всех были дозиметры, и мы постоянно ими пользовались. Так вот, скажу я вам, самый высокий уровень радиации в тех местах был как раз в лесу. Местные нам валили лес, чтобы мы могли начать дорогу прокладывать, и делали они это даже без респираторов, без костюмов, говорили: «Мы местные, нам это нипочем!». А потом видели, как прямо во время лесоповала то одному становится плохо, то другому. Радиация людей косила. Молодежь, как поняла, что вокруг творится, так сразу вместе с детьми и выехала, там только старики оставались. А ведь поначалу ото всех скрывали, что авария случилась, что нужно прятаться от радиации. Нам местные рассказывали, что в ночь аварии дети даже выходили посмотреть на пылающий реактор».
В. Дидык призывался на переподготовку из резерва. С 1 по 31 августа он пробыл в «учебке», а потом 72 дня, с 1 сентября по 11 ноября 1986 г., на ликвидации Чернобыльской катастрофы. Таких, как он, резервистов, в народе называли «партизаны».
- Я даже свой 40-й день рождения на ликвидации аварии встретил, - вспоминает Василий Дидык. - Мы работали по 12 часов в день, я был командиром отделения дегазации и деактивации на пункте санитарной обработки №3. Наша работа была такой: заезжала на пост машина, водитель выходил и ждал в беседке, а мы тем временем струей воды со стиральным порошком мыли его транспортное средство, измеряли после мытья уровень радиации. И если были места, где ее уровень был по-прежнему высоким, мыли повторно. Все мы ходили в специальных прорезиненных костюмах и в респираторах. Потеешь в таком костюме, конечно, сильно. Поэтому мы каждый день мылись, переодевались в чистое стиранное нижнее белье.
Однажды я залез на бочку, чтобы посмотреть уровень воды в нашем баке, и с высоты увидел, как за деревьями солдаты-срочники лет по 18-19, без защитных костюмов и респираторов, очищали грязь с бронетранспортеров. Я быстро соскочил с бочки, побежал к ним. А там их прапорщик в таком же защитном костюме, как и я - издали контролировал работу солдат. Я на него накинулся с криком, мол, почему у вас солдаты без защитных костюмов работают? Он на меня тоже кричать начал. Сбежалось мое отделение, все такие же мужики, как я, для которых эти солдаты-срочники были по возрасту, как их дети. Мы поругались с этим прапорщиком, солдат его загнали к нам в беседку, а сами принялись их технику отмывать струей воды с порошком. Но прапорщик неугомонный оказался, обидчивый, пошел к нашему капитану жаловаться. Наш капитан его выслушал и одобрил наше решение, да еще и прапорщика отчитал.
Прапорщик и тут не успокоился. Как раз в тот момент к нам на пост заехал генерал-лейтенант, начальник химзащиты. Услышал наши крики, потребовал доклада. Я и доложил. Генерал отвел прапорщика далеко в сторону и долго его отчитывал. На следующий день у солдат-срочников тоже появились защитные костюмы и респираторы, как и у нас.
А однажды два бойца из нашей роты позарились на деньги, которые платили тем, кто лопатами сбрасывал радиоактивные куски с полуразрушенной крыши реактора. Поработав там, они вернулись и тут мы и увидели, какими бывают последствия сильного облучения: один вдруг сделался, как помешанный, начал кричать, на людей бросаться. Другой же наоборот, сделался тихим, глаза сделались выпуклые, а потом изо рта пошла пена. Обоих вертолетом перебросили в Киевский госпиталь.
Получив свою дозу радиации, многие ликвидаторы приобрели болезни, ранее им неведомые. У всех, кто дожил до наших дней, увеличена щитовидка, увеличено сердце и аорта. Многие не дожили до наших дней. Но их самопожертвование при ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы спасло жизни и здоровье многим из нас.
Схожі новини: