По ком звонит колокол

Обозначенная мною вчера тема - гибель российского ТУ-154 – сразу стала одной из наиболее обсуждаемых на сайте. Спорят все о том же - уместно ли здесь наше сочувствие с учетом того, кто и куда летел. Мнения полярные, риторика не всегда корректна. Продолжая дискуссию, отчасти повторюсь, но обозначу и новые нюансы.

Для начала уточню: потерпел крушение военный борт РФ с «агитбригадой» для российских войск в сирийском Алеппо, с их участием превращенном в руины с тысячами жертв. Летели артисты армейского ансамбля, врач, ставшая легендой, и журналисты – творцы легенд. Летели «не те и не туда»: кто-то искренне заблуждался, кто-то предпочитал не вникать, кто-то готов был покрывать агрессию.

Погибли все. Их руки не обагрены кровью, но они героизировали тех, у кого руки в крови, в том числе наших соотечественников. Что ощущать гражданам Украины: вражду («сами виноваты»), сопереживание («у погибших были семьи»), или отстраненность («это чужая беда»)?

Логика войны: нечего жалеть тех, кто поддерживал агрессию словом, а то и делом. Как в СССР отнеслись бы к крушению самолета «Люфтваффе» с агитпропом Геббельса? С логикой не поспоришь, да и сопереживать по заказу невозможно. Сострадание – это эмоция: или есть, или нет.

Лично у меня – есть, и не только как эмоция. Я за иную логику – логику мира. В ней человеческая жизнь – высшая ценность, способность к сопереживанию естественна, а «любовь сильнее всего, святей всего, несказаннее всего». Жаль, что эта мысль Николая Карамзина не близка ура-патриотам – ни его соотечественникам, ни нашим.

При этом я готов понять патриотов истинных и их логику. А вот кого понять не готов, так это безразличных – тех, кто плюет на чужую беду лишь потому, что она чужая. Потому что верю строкам из Хемингуэя: «не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе».

Кстати, роман этот о гражданской войне, в которой советские добровольцы помогали законному правительству – почти как в Сирии. А победивший их и республиканцев Франко, приказал хоронить погибших в братских могилах и сказал: «Все он твои дети, Испания». Ему поверили не все и не сразу, да и был он диктатор, а не демократ. Но иного способа покончить с гражданской войной я не знаю.