Загадочная находка у с. Скельки

У археологов есть такое понятие - «подъемный материал». Так называют предметы древности, которые по тем или иным причинам оказались на поверхности земли - там, где раньше стояли крепости, городища и т. п. Чтобы найти его, не нужны раскопки, достаточно просто внимательно смотреть под ноги...

Несколько лет назад краеведы-любители из Днепрорудного Дима Сагалаев и его отец Андрей Валериевич в размыве обрывистого берега Каховского водохранилища, ближе к восточной окраине села Скельки, нашли плосковатую стеклянную подвеску. Неправильной формы, она была двухсторонним рельефным изображением бородатого мужчины.

Этот артефакт находился в частном собрании и до сих пор не изучался и не публиковался. Авторы находки любезно предоставили предмет для исследования. Результаты этой работы – перед вами.

Осмотр показал…

В прибойной зоне обломочный материал активно переносится с места на место. Поэтому точно установить место выброса и слой, где находился артефакт, невозможно.

Предмет выполнен из достаточно прозрачного (но не идеально чистого) стекла насыщенного синего цвета. Сверху ясно прослеживается скол, острые края которого несколько более истерты, чем основной фон. Скол смещен в сторону, но затрагивает среднюю часть. Скорей всего, на его месте было ныне утраченное ушко (петелька) для подвешивания.

Поверхность предмета не глянцевая, выпуклые детали изображения слегка истерты. По-видимому, это результат ношения изделия. Общая же матовость поверхности - результат эрозии почвенными растворами и пребыванием в прибойной зоне. Здесь артефакт истирался твердыми частицами грунта, но это продолжалось недолго. Об этом же свидетельствуют известняковые отложения во впадинах и микротрещинах.

Одна сторона изображения почти в идеальном состоянии (мы будем считать ее передней). Оборотная его сторона сильно разрушена расколом по отверстию. Учитывая сохранность лицевой части и материала вообще, можно предположить, что раскол произошел не в результате пребывания предмета в агрессивной среде прибоя.

Как это сделано

Артефакт представляет собой литик - стеклянную имитацию изделия из драгоценного камня. Древние мастера помещали расплавленную стеклянную массу в разогретую форму-матрицу и для лучшего заполнения придавливали ее. Предмет же, о котором мы рассказываем, выполнен способом двойного литикирования. То есть стекломассу уплотняли не плоским предметом, а фигурным пуансоном (тоже предварительно разогретым). Так удавалось получить двустороннее рельефное изображение (дубль-литик).

Обычно в стеклодельном производстве объемных предметов (бусины, пронизки и т. п.) для создания отверстий стекломассу изначально «наматывали» на покрытую сажей металлическую проволоку. Скорее всего, использовалась медная проволока: от нагрева она расширяется сильнее и после остывания изделия довольно легко извлекается.

Однако, зачем сделано «глухое» углубление да еще и в тонкой нижней части предмета? Скорее всего, здесь пытались высверлить сквозное отверстие после утраты ушка, чтобы носить уже как пронизку. Поэтому начали сверлить с более узкой части, чтобы в случае возможного перекоса глубокого отверстия сохранить толщину стенок.

То, что отверстие выполнено сверлением, подтверждается еще и тем, что его стенки более эродированы, чем основной фон изделия. Глянцевая поверхность оказалась более устойчивой к агрессивным почвенным растворам, чем шершавые, подраскрошенные стенки углубления. Стекло и мягкий камень в древности сверлили медными трубками, подсыпая влажную кварцевую пыль.

Вполне возможно, что отверстие не стало сквозным именно потому, что во время сверления произошел раскол, и работу прекратили. Впрочем, литик могли использовать и после этого в каком-то ином виде.

Вернемся к первичной технологии стеклолитья. Сами формы (матрица и пуансон) могли быть из обожженной мелкофракционной (возможно, огнеупорной) глины. Но этот материал при высоких температурах быстро изнашивается. Они могли быть также из термоустойчивых природных материалов, например, графитизированных сланцев, но им присущ тот же недостаток - недолговечность. Так что, скорее, формы были все же металлическими.

В археологических публикациях мы не нашли примеров двойного портретного литикирования. Но обычные литики в греческих причерноморских колониях производили массово, оттиски получались очень четкими (таков же и литик из Скелек). Поэтому мы склонны считать, что, скорее, использовались металлические формы как более технологичные и долговечные. Как известно, часто литиковые формы снимали и тиражировали с известных каменных гемм (камей). Не исключено, что и в нашем случае было именно так.

Резались ли портреты на формах каждый в отдельности или же изготовлены с одного образца методом многократного переноса «позитив-негатив» при литье по выплавляемым моделям? Разрушенность обратной стороны не позволяет уверенно судить об этом. Но некоторое совпадение в деталях все же дает основание предположить общность происхождения лицевого и оборотного изображений. Кроме того, почти микроскопическая детализация и проработка убеждают в том, что первичная модель была выполнена в достаточно твердом материале (камень? металл?), способном удержать и предохранить портретные особенности от «оплывания». Вполне возможно, в мастерской существовала каменная гемма-образец.

Своими руками

Обладая некоторыми технологическими навыками, мы сняли оттиск с лицевой стороны предмета. А потом, используя все тот же перенос «позитив-негатив», изготовили литые бронзовые формы. Они, кстати, не потребовали ни малейшей механической доработки, что еще раз говорит о качестве изображения на предмете. Затем мы решили в этих формах изготовить копию предмета. Правда, с использованием современного бутылочного стекла и разогрева в пламени газа. Что показал эксперимент?

После многократных проб выяснилась небезынтересная особенность. Работа требовала выполнения одновременно нескольких операций: прогрев обеих форм, порционное дозирование стекломассы и заполнение нижней формы (матрицы). И очень часто пуансон успевал немного подостыть. В результате верхняя часть оттиска часто оказывалась трещиноватой, а иногда и разрушалась при незначительных механических нагрузках. Хотя мы строго следили за тем, чтобы готовый литик остывал очень медленно под термоукрытием.

Возможно, у древних мастеров возникали сходные технологические проблемы. И отчасти поэтому оказалась разрушенной одна сторона предмета, найденного на берегу. Именно эта сторона не выдержала вторичного сверления. Тогда сохранившаяся сторона была нижней (матричной), а разрушенная раскалыванием - верхней (пуансонной).

Не просто стекло

Из какого материала изготовлен наш дубль-литик? Археологам хорошо известны стеклянные и пастовые глазчатые и рисунчатые бусы, полихромные бусины-маски и маски-подвески. Описаны и подвески типа «птичка» из так называемого «финикийского стекла». Но технологии их изготовления существенно отличались от того, с чем имеем дело мы. Сходство заметно лишь в описанной там же стеклянной овальной подвеске.

Еще бoльшим технологическим аналогом может служить случайная находка, сделанная под Новоархангельском, на берегу реки Синюхи (Кировоградская обл.). Это уплощенная каплевидная подвеска из светло-синего стекла. Изготовлена она тем же пуансонно-матричным способом. Одна сторона ее украшена по контуру рядом выпуклых точек на гладкой подкругленной поверхности, другая покрыта граненым узором. Подвеска не имела стеклянного ушка, сохранились лишь остатки медной (медносплавной) оправы. Подвеска могла служить отдельным украшением, частью ожерелья или деталью серьги.

Напомним, что уже средневековые хронисты называли Новоархангельск Торговицей и его часто путали с «торговищем борисфенитов», то есть, знаменитой Ольвией. Сам факт находки говорит о том, что территория Торговицы-Новоархангельска в античное время входила в зону торговых интересов ольвиополитов (в Ольвии и ее округе широко торговали стеклянными литиками). Это может помочь выяснить место изготовления не только этой подвески, но и нашего двойного портретного литика.

Односторонние литики находят в большом количестве как в античных городах-колониях, так и в захоронениях кочевников. А ведь, в конце концов, изготовление обычных и двойных литиков не так уж различны.

Как уже отмечалось, античные мастерские широко тиражировали стеклянные копии каменных гемм (драгоценный или полудрагоценный камень, раковина с вырезанным изображением. Если оно выпуклое, гемму называют камеей. Все это произведения глиптики - искусства резьбы на драгоценных и цветных камнях. - Прим. ред.). Эти копии, будучи дешевыми, имели широкое хождение и у скифов, и у небогатых жителей самих греческих колоний. Плиний характеризовал эти украшения как «стеклянные геммы в перстнях простонародья». Кстати, вспомнив о камеях в перстнях, нельзя исключить такого же использования и нашего дубль-литика. Если бы удалось сделать отверстие, то подвеска, потерявшая ушко, вполне могла бы стать поворотным щитком в перстне. И даже раскол не помешал бы поместить литик в металлическую оправу.

Правда, вставке перстня ни к чему два абсолютно идентичных изображения - одно неизбежно окажется невидимым. Так что, основное изначальное назначение предмета, по-видимому, было все же в роли центральной подвески ожерелья.

Известно, что одинаковые литики встречаются в разных городах Северного Причерноморья, а также в курганных захоронениях - и довольно часто. Но напомним, что двусторонних литиков, подобных нашему, пока не обнаружено. Нет даже его прямых аналогий - ни в форме каменных гемм, ни в варианте односторонних литиков. И это удивительно, поскольку он, судя по всему, изготовлен из кобальтового стекла - обычного для древних бус массового потребления (правда, химический анализ мы не проводили).

Среди античных камей Эрмитажа есть лишь три изделия из такого стекла, но лишь одно из них - изображение головы Силена, увитой плющом близко не только по материалу, но и стилистике проработки черт лица. Сходная проработка присуща также другому портрету Силена, но он выполнен из непрозрачного (глухого) синего стекла. Эти три последних предмета поступили в Эрмитаж из Дрездена, но где их изначально нашли - неизвестно (Коллекция куплена в 1792 г. у Ж.Б. Казановы, директора Академии художеств, брата знаменитого авантюриста Джакомо Казановы). Наиболее близкий к нашему литику предмет указан тут же в каталоге и хранится в Археологическом музее Флоренции.

До сих пор стеклодельных мастерских греческого периода в Северном Причерноморье фактически не найдено. Это не позволяет судить о том, где именно изготовлен наш дубль-литик. Пока единственная найденная стекломастерская связывается с присутствием римских легионеров ХІ Клавдиева легиона на Алма-Керменском городище в Крыму. Однако следы местного греческого стеклоделания, восходящие к V-ІV вв. до н.э., все же обнаруживаются в Херсонесе, Ольвии и особенно в Пантикапее.

Открой личико!

В крымском древнегреческом городе Нимфей некогда было найдено стеклянное украшение или амулет в форме жука-скарабея. На нем изображен в фас бородатый мужчина в остроконечном шлеме. Изображение лиц в фас вообще менее характерно и более редкое, чем профильное, в античных греческих камеях. Такой ракурс более присущ италийскому стилю. Это делает наш дубль-литик еще интереснее.

Попробуем проанализировать, кто и как изображен на нем.

Бросается в глаза абсолютная анатомичность изображения широколицего бородатого мужчины почтенного возраста. Для любой миниатюры присуще некоторое искажение и утрирование форм и пропорций. Это позволяет лучше воспринимать мелкие предметы. Увеличивая изображение бородача в семь и более раз, мы с удивлением не обнаружили практически никакого искажения черт и пропорций, более того - портрет стал выглядеть монументально. Именно в таком увеличенном виде он становится схож с образцами крупной каменной и глиняной пластики из Северного Причерноморья.

Явственно проявились в нем и признаки классической пластики Эллады V-III вв. до н.э. Особую схожесть с высокими античными образцами придают тщательная проработка век и широко открытых смотрящих прямо глаз, некоторая ассиметричность прически и бороды. Портрет лишен какой-либо схематичности: широкое, но не скуластое лицо, открытый лоб, ухоженность волос, усов и бороды (элементы завитков), хорошо очерченные линии носа. Перед нами явно эллин. Когда греческие мастера изображали своих соседей скифов - они придавали присущие тем черты: прямые, ровно подрезанные над бровями и прикрывающие лоб волосы, часто растрепанные неухоженные бороды, диковато-беспокойную «варварскую» динамику разворотов и мимику лица. Таковы объемные изображения скифов на известных золотых предметах - пекторали, гребне, на чеканке сосудов.

Величавость и спокойствие во взгляде изображенного никак не вяжутся и с более грубыми чертами и линиями лица в изображениях Геракла и тем более с гротескными Панами и Силенами.

Впрочем, кого бы ни изображал наш дубль-литик, два идентичных портрета дают основание связать его с культом близнецов. Близнечный культ присущ многим культурам мира, в том числе и средиземноморским. Его воплощением стало и латинское двуликое божество - знаменитый Янус.

Один из наидревнейших римских божеств, Янус сначала был богом Солнца и света, затем - входов и выходов. Одновременно он был богом начала и конца времени и всяческой деятельности. Его трактовали как мировой первичный хаос, из которого возник упорядоченный космос, а сам он стал богом, следящим за порядком. Даже когда Юпитер стал верховным божеством, Янус сберег статус - в молитвах его ставили на первое место. Его культ у италийцев был едва ли не самым важным. Изображался Янус человеком с двумя лицами. В первом варианте одно лицо было молодым (обращенным в будущее), а другое старым (смотрящим в прошлое). В более обычном втором варианте оба лица были одинаковыми и изображали зрелого бородатого мужчину. Очень заманчиво было бы напрямую отождествить наш дубль-литик именно с ним.

Аргументы «за»: наличие у римлян широко почитаемого двуликого божества; изображение лица в фас, более присущее римской резьбе по камню; находки римских стеклодельных печей в Алма-Кермене (Крым); аналогичный ему предмет в Археологическом музее Флоренции.

Имеются не менее веские доводы в пользу «греческой» гипотезы: эллинская стилистика «лепки» портрета; развитое стеклоделание в греческих колониях; кратковременность пребывания римских мастеров на Алма-Кермене; cлабость римской торговой интеграции в Северном Причерноморье; наличие собственных близнецовых и подобных им культов у эллинов колоний и у их соседей-варваров; широкая сеть торговли стеклянными изделиями во всем Средиземноморье, включая Египет, Сирию, Карфаген, Финикию, Тир, Сидон.

Получается, что подвеска несет одновременно греческие и италийские признаки и черты. Возможно, в этом и кроется разгадка ее происхождения.

Греческие колонии имели широчайшие связи со всем Средиземноморьем. Оживленным был не только товарообмен. Перемещались сырье, технологии и даже мастера. Взаимообмен шел и в духовной сфере.

Возможно, местные мастера располагали высоким образцом одноликого портрета и создали ему новую, двойную ипостась. Это могло быть важное или даже верховное божество: Зевс? Юпитер? - так монументально даже в малой форме мог изображаться только громовержец!

В любом случае, выходит, что изначально подвеска могла служить не только (а скорее, не столько!) предметом украшения, а несла священно-обереговую функцию (амулет, талисман). Судя же по высокому уровню работы, литик изначально мог быть как центральным объектом ожерелья, так и единичной подвеской. А то, что его пытались переделать для вторичного использования, говорит о степени ценности этой вещи для владельца.

Кто мог быть этим владельцем? Стеклянные ярко окрашенные подвески-маски и маски-бусины вполне вписывались в культовые представления причерноморского населения - как колонистов, так и варваров. Они усматривали в них своих собственных богов. В изображении эллинского Зевса скифам вполне могло видеться их верховное божество - Папай. Бусины-маски в качестве погребального инвентаря обычно входили в состав женских и детских ожерелий и, очевидно, играли роль талисманов - гарантов возрождения и плодородия.

В бусинах-масках отверстия имели не только практическое, но и символическое значение. Боги виделись стражами мира, вращающими его ось. Символом оси на бусинах было то, на что они нанизаны. Возможно, попытка сверления нашего дубль-литика после утраты ушка была своеобразным актом создания некоей «оси равновесия» системы из двух божеств.

В Северном Причерноморье стеклодельная продукция, импортная и местная, распространялась через так называемые «амулетные лавки». Причем, функционировали они не только на побережье, но и в глубинных варварских районах. Подобные торговые точки были на Елизаветовском городище, в Ольвии, и что особенно важно для нашего исследования - в скифском Каменском городище близ современной Каменки-Днепровской. Такие же лавки зафиксированы на побережье древнего Ливана. Особое место занимает распространение стеклянной бижутерии в Нижнем Подунавье через бижутерно-амулетные лавки Истрии и Ольвии. Это, кстати, может объяснить адрес находки подвески из Новоархангельска.

Подведя итоги

1. Скорее всего, исследуемый предмет - продукт эллинского колониального производства (города Северного Причерноморья, Крым) и несет признаки италийского влияния.

2. Предположительно, это копия с высокохудожественного и более раннего (IV-III вв. до н.э.) образца.

3. Артефакт изготовлен для внутреннего небогатого потребителя или, скорее, для экспорта соседям-варварам (судя по месту находки) со ІІ в. до н.э. по І в. н.э. Именно этот период подытожил историк и искусствовед Олег Яковлевич Неверов: «Особенно богатое выражение нашла в геммах сложная картина религиозной жизни, в которой античное наследие, принесенное первыми поселенцами, причудливо сочеталось с туземными культами и верованиями ближайших соседей <…> Одновременно <…> начал создаваться новый местный вид искусства, давший в эллинистическую и римскую раннеимператорскую эпохи ценные памятники глиптики, отмеченные ярким своеобразием форм и самобытностью стиля».

Мы не обнаружили в доступных археологических материалах примеры двойных литиков. Очень надеемся, что эта статья посодействует обнаружению и обнародованию аналогичных артефактов из музейных и частных собраний.

С. М. ШИШКОВ, Ю. А. ВИЛИНОВ

Статья была опубликована в № 5 Мелитопольского краеведческого журнала