Разведчица, полковница, мистификатор - что связывает Марию Фортус с Мелитополем

Мария Александровна Фортус - разведчица, участница трёх войн, сестра известного деятеля Коминтерна Павла Мифа - личность, конечно, неординарная. О ней написано множество статей и книг, снят художественный фильм.
До конца разобраться в биографии, сложно (разведчица же), но точно установлено - несколько месяцев 1919 года она провела в Мелитополе.

Что тут происходило, в Мелитопольском краеведческом журнале описывает В.Кумок. Публикуем текст полностью.

Мария Фортус в 1919 г. оказалась в Мелитополе. Она пробыла некоторое время у белогвардейцев в тюрьме, вышла на волю после захвата города махновцами и еще немного пожила в городе.

 Туман легенд

Скажем сразу: многие ее жизнеописания содержат сильные искажения. Некий «близкий друг сына» называл ее почему-то Марией Ильиничной и уверял, что она умерла в 1981 г. Эту информацию цитирует М. Штейнберг, и он же называет отца Марии Александровны Абрамом Самуиловичем. Иногда появляются странные ссылки на архивные источники. Например, якобы по сведениям Херсонского архива М. А. Фортус умерла в 1988 г. Это в свою очередь порождает выдумки о ее выступлении на встрече азербайджанского лидера Гейдара Алиева с волгоградскими ветеранами в 1986 г. - через шесть лет после ее действительной смерти. А в книге о маршале Малиновском автор умудрился исказить даже ее национальность: «Мария Александровна Фортус, русская, вернее, украинка».

Вообще, на биографии этой женщины «кормилось» множество сочинителей, которые старались натолкать побольше романтики и приключений в ее и без того нестандартную жизнь.

Надо сказать, что сама Мария Александровна опубликовала ряд литературных произведений на материалах как своей биографии, так и биографий других советских партизан и разведчиков: «Операция Альба Регия», «Раскрытая тайна», «В борющейся Испании», «Поединок с гестапо» и другие. Она дала множество интервью, переписывалась с читателями и «биографами», но не очень проясняла свое жизнеописание - возможно, на­меренно.

Наиболее подробная биография вышла при ее жизни и наверняка в значительной степени основана на ее собственных рассказах. Как в ней описано появление М. Фортус в Мелитополе? Она прибывает в составе партизанского отряда «Федора Ивановича» Середы, пришедшего из Николаева через Никополь в «лютый декабрьский мороз» 1919 г., попадает вместе с Середой в тюрьму, откуда на одиннадцатый день их вызволяют махновцы. Но…

Во-первых, махновцы хозяйничали в Мелитополе с начала октября до конца ноября. Во-вторых, Аркадий Саввич Середа сам оставил воспоминания о пребывании в Мелитополе при махновцах. Он пишет, что добрался по морю от Николаева до Севастополя, доехал в одиночку до Джанкоя и далее шел пешком до Акимовки. В это время Мелитополем уже владели махновцы.

В-третьих, и сама М. Фортус в своем «партизанском» деле 1930-х годов сообщает, что «дойдя до Коростеня, я была легко ранена и заболела тифом. Отбившись от отряда, я отпра­вилась на Мелитопольщину в надежде разыскать своих. Связавшись со встреченным мною в Мелитополе бывшим херсонским комиссаром почты и телеграфа тов. Середой, я прорабо­тала в Мелитополе пару месяцев».

Она попала в тюрьму, пробыла там около месяца. Ее освободили махновцы. То есть прибыла в Мелитополь она, видимо, в конце августа. Запись «Сидела у белых 2,5 месяца в Мелито­поле» относится, видимо, к двум арестам: до и после махновцев.

В анкетах и автобиографиях М. А. Фортус есть существенные различия в освещении одних и тех же периодов жизни. Некоторые расхождения объяснимы особенностями человеческой памяти, другие - простой небрежностью в заполнении документов. Некоторые умолчания можно объяснить ее многолетней работой в разведке. Искажения могли рождаться в качестве «легенд» - не только для обмана врагов, но и для создания «идеологически правильного» имиджа в печати.

Наибольшие «непонятки» вызывают передвижения М. Фортус в 1919 г., рождение сына и разноголосица в статьях и художественных произведениях о ней. Что ж, попробуем разобраться.

Происхождение

Мария происходила из еврейской семьи, которая носила двойную фамилию Фортус-Фаерман. В 1875 г. среди земских избирателей в Алешках фигурировали Фортусы (они же Файерманы) Давид и Вульф. Вульф владел в Херсоне фабрикой по изготовлению ваты. От него и протянулась ветвь, к которой принадлежала наша героиня. Он был долгожителем, и в феврале 1914 г. херсонская часть семьи, включая правнуков, объявила в газете о смерти Мойше-Вольфа Фаермана и публично поблагодарила тех, кто почтил его память.

Его сына, отца Марии звали Шая Вульфович, он был управляющим аптекой в Новоалександровке Херсонского уезда. В большинстве случаев, когда, условно говоря, не требовалось предъявлять документы, он именовал себя Александром Владимировичем.

Владельцем аптеки недолго был его брат Ихель, а потом Шая и владел аптекой, и управлял ею. Звание провизора отец Марии получил в Юрьеве (ныне Тарту, Эстония), приехав туда на учебу с молодой женой. Бейля-Геся Ицковна, урожд. Генина, родилась в колонии Львово 15 июня 1870 г. Она дочь отслужившего кантониста. Окончив Херсонскую Мариинскую женскую гимназию, получила права домашней учительницы («имеет право преподавать арифметику и географию, но не христианам»).

Двое детей пары - Мария и Михаил - родились в Новоалександровке, была в семье еще и старшая дочь Аделаида. Примерно в 1904 г. Шая с домочадцами перебрался в Херсон. В списках избирателей Государственной думы 1907 г. по Херсонской губернии числятся че­тыре родных брата: Гилель (Ихель), Копель, Шая и Яков Фортусы-Фаерманы. В списках 1906 г. Шаи еще нет - видимо, не прошел по цензу оседлости.

Занятия Шаи Вульфовича в Херсоне потомки его характеризуют туманно: «провизор, работавший в банке», «до 1913 г. жили зажиточно, хотя все дела отец вел в кредит». Мы выделим три его начинания.

А. В. Фаерман был одним из инициаторов создания и членом правления 2-го херсонского общества взаимного кредита, которое начало работу в 1908 г. Через шесть лет его вновь избрали в правление этого общества, при голосовании он получил 212 голосов «за» при трех «против.

Херсонские краеведы подробно обрисовали, как Шая Фортус организовал в Херсоне с ноября 1909 г. внутригородское автобусное сообщение, однако предприятие обанкротилось. В 1911 г. родилось пароходство Фаермана. Оно обслуживало бассейн р. Ингулец. «Товаро-пассажирские» пароходы ходили до Евгеньевки, а с 1914 г. - до еврейской колонии Бобровый Кут, и в те же дни отправлялся встречный рейс. Были и нерегулярные перевозки. В 1915 г. часть имущества пароходства распродавалась за долги. Например, в Ушкалке на берегу Днепра продавали колесный пароход «София», подчалки, берлины и прочее с оценкой 6500 р.

В конце 1913 г. А. В. Фаермана избрали в «приемный комитет» Херсонского городского общественного собрания, фактически - элитарного клуба. При обсуждении его кандидатуры пресса высказала мнение, что он «достаточно уважаем, но ни в чем особенно не проявил своей деятельности». В апреле 1914 г. Александр Владимирович вошел в правление Херсонского отделения Общества по распространению научного и профессионального образования среди евреев.

А через некоторое время «достаточно уважаемый»… сбежал. По словам Марии Алек­сандровны, он в 1913 г. влюбился в девушку, та от него забеременела, встал вопрос о разводе. Супруга не хотела расторгать брак, но на нее давила община. Мать Марии публично отказалась от престижного места в синагоге, оплаченного мужем. Отец Марии бежал из го­рода с возлюбленной, имущество описали за долги. Сложно сказать, так ли в точности все происходило. Возможно, к бегству предпринимателя как раз подтолкнули наседавшие кредиторы. Позднее Александр Владимирович жил в Харькове. По словам сына, «отец бросил семью и уехал в Харьков. Работал там мыловаром» и «с 1913 г. служил в Харькове на заводе Южнорусского аптечного общества до потери трудоспособности в 1926 г.». В документах 1937 г. А. Фаерман именуется и старшим инспектором Краснозаводского райфинотдела Харькова.

После бегства мужа, его супруга, жившая до войны в Москве на иждивении то сына, то Марии, именуется чаще всего Бертой Исааковной Гениной. Дети Аделаида, Мария и Михаил стали просто Фортусами, а по отчеству - Александровичами. Однако Михаил и Мария вначале пользовались в столице псевдонимом «Миф», хотя Мария от него быстро от­казалась. Михаил же главным образом и известен как Павел (это имя было частью его псевдонима) Александрович Миф.

Бегство отца резко ухудшило благосостояние семьи. Мария бросила учебу и работала «вышивальщицей рукодельного магазина». Экзамены в гимназии за 7-й и 8-й классы она сдала экстерном в 1915 г. со значительной помощью студента Креписа. Тогда же «мать со старшей дочерью Аделаидой окончили ускоренные курсы медсестер и устроились работать в госпиталь».

Скажем вкратце и о дяде Марии, Якове Вульфовиче Фаермане. В Херсоне он жил на ул. Ганнибаловской, 203. В этом же доме располагалось «ваточное производство», которое перешло от Вульфа сыну Якову. А Ш. Фаерман владел домом на ул. Мясницкой (Белинского). В 1914 г. за долги банку недвижимость аптекарского помощника Я. В. Фаермана выставили на торги. Но в 1896 г. некий мещанин Фаерман открыл мастерскую по выделке ваты в Мелитополе. Возможно, это был сам Вульф, но возможно и Яков, действовавший по поручению отца. Во всяком случае, в Мелитополе у семьи были какие-то связи. В частности, мелитопольские и генические Фортусы, скорее всего, были родственниками херсонских Фортусов-Фаерманов. Все это делает логичным приезд М. Фортус в Мелитополь в 1919 г.

«Дан приказ: ему - на Запад, ей - в другую сторону…»

По-видимому, наиболее объективную картину своих перемещений во время гражданской войны Мария Александровна приводит в своем «партизанском» деле:

Август 1917 г. (3-4 месяца, Херсон) - отряд рабочей самообороны под началом Багненко.

Середина 1918 г. - оборона Херсона от оккупантов и гайдамаков.

Январь-март 1919 г. - группа большевистских агитаторов в Одессе; возврат в Херсон для работы среди французских моряков. 11 марта атаман Григорьев (тогда - союзник Красной Армии) внезапной атакой взял город.

Май-июнь 1919 г. - уход из Херсона от григорьевцев в Алешки.

Август-ноябрь 1919 г. - уход от белых через Николаев на Коростень с банковскими ценностями и документами ЧК.

Вот тут мы встречаемся с проблемами. Эпизод с героическим спасением ценностей и документов излагается по-разному.

В одной из биографий его относят к 1918 г., ценности якобы хранились в «банке А. В. Фортуса», спасателями выступили Иван Васильевич Багненко и Мария, которая прятала груз (свыше пуда, т. е. 16 кг) под одеждой и притворялась беременной. Они доставили все в Киев практически пешком сквозь море банд. Это выглядит странно. А. В. Фортус уже давно не был «банкиром» (если вообще  когда-то им был). С весны 1918 г. Украина была оккупирована немцами, и ценности можно было просто перевезти в поезде. И куда их девали в Киеве, тоже неясно.

По другой версии документы Херсонской ГубЧК и ценности та же пара доставила в 1919 г. прямиком в Киев и передала Всеукраинской ЧК. Я. М. Генкин, давая «партизанской комиссии» рекомендацию М. Фортус, подтвердил, что «при одном из наших отступлений из Херсона в Алешки в 1919 г., тов. Фортус, работавшая в то время в ГубЧК, вместе с тов. Багненко спасли с опасностью для жизни ценности и дела, вывезенные из ГубЧК». Вся большевистская организация Херсона во время григорьевского мятежа бежала в Алешки, видимо, на пароходе и в расчете на то, что григорьевских войск на Левобережье не было. Несмотря на недомолвки, можно понять, что за ними погнались, в результате боя почти все попали в плен, были вывезены назад в Херсон и близки к расстрелу - их спасло заступничество делегатов губернского крестьянского съезда.

А пара Багненко-Фортус, видимо, ушла через Крым. В автобиографии Мария пишет, что из Джанкоя они добрались поездом до Александровска (Запорожья), где присоединились к отряду херсонских коммунистов в составе армии П. Дыбенко.

Кому передали спасенный груз - не уточняется. Вроде бы его доставили в Крым. Но описаны также путешествие этой пары на поезде из Александровска в Киев и обставленная дополнительными приключениями передача груза «Всеукраинской ЧК». За спасение ценностей Марию Александровну наградили серебряным портсигаром и часами, в голодный 1922 г. она сдала этот драгметалл Одесской комиссии помгола.

Багненко возглавлял в этот период Херсонскую губЧК. М. Фортус называет его своим мужем, хотя брак не был, видимо, заключен официально.

Уже в конце мая Григорьева разгромили, и Фортус, возможно, возвратилась в родной город. Багненко в Херсон вернулся и стал председателем губисполкома, ЧК возглавил Генкин.

В студенческой анкете 1921 г. Мария пишет, что училась два месяца в Киевской высшей партштколе. Единственная возможность для этого имелась у нее с июня по конец августа. Более того, если считать, что, окончив ВПШ, она вернулась в Херсон, выпадает почти весь август: из-за наступления деникинцев 9 августа началась эвакуация Херсона, а 13-го город пал. По словам самой Фортус, «осенью 1919 г.» она в Николаеве присоединилась к продотряду латышей, дошла с ними до Коростеня и в одиночку отправилась в Мелитополь. Путь предстоял неблизкий (800 км) и нелегкий для раненой и переболевшей тифом.

«К батьке мы пошли втроем»

Согласно личному делу, М. Фортус в Мелитополе «первый раз была арестована вместе с председателем подпольного парткома Мелитополя тов. Середой и другими работниками партии и профсоюзов»; при этом ее сильно избили и сломали два ребра. Махновцы выпустили ее из тюрьмы.

К пребыванию М. Фортус в Мелитополе относится история с «субсидией» от Махно якобы «на народное просвещение». В одной из книг она описана так: «…для деятельности подпольщиков нужны были деньги. Взять их, однако, было неоткуда, и тогда решено было попользоваться объедками с махновского стола. Невинная наружность и личное бесстрашие Марии Фортус повлияли на выбор подпольщиков - ее обрядили в платье с глухим воротничком и, зная особое расположение Махно к учителям, велели идти к батьке и просить за учительство. М. Фортус все выполнила в точности.

Махно оглядел ее и якобы обронил: «Ось яка гарнесенька!». И денег дал».

Правда, автор местом события почему-то называет Екатеринослав (ныне Днепр), тогда как ни в одной биографии М. Фортус этот город вообще не фигурирует.

В другой книге ее автор дает волю фантазии и уснащает изложение «завлекательными» подробностями о явке на улице Огородной, большевике Лионозове, вдрызг пьяном Махно и т. п. Частично эта версия повторена в с уточнениями согласно письму самой Марии Александровны С. В. Воловнику. Она писала:

«1. В Мелитополе на явку шли двое: Федор Середа и я, третьего не было - это выдумка автора.

2. Явка была в фотографии Лионозова, но она оказалась проваленной, и мы попали в руки белым. Держали нас в доме предварительного заключения в бывшем здании полицейского управления (названия улиц, где была фотография и полиция я не помню, но и Огородной улицы не было). <…>

Под рассвет махновцы открыли все застенки: тюрьму с уголовниками и политическими, полицейские участки, дом предварительного заключения и т. д. Там и мы с т. Ф. Середой оказались на свободе. К «батьке» Махно ходили мы втроем - т. Середа, местная учительница (фамилии не помню; по рекомендации Лионозова) и я…».

Что можно сказать по поводу этих воспоминаний? В Мелитополе в 1918 г., во время оккупации города, существовал подпольный ревком. В него входила Надежда Яшиш, она была ретушером в фотоателье Соломона Ароновича Лиознова. Оно располагалось на ул. Бульварной (ныне Гетманской). Соломон не был большевиком, но вполне мог им симпатизировать. То есть явка в его фотоателье в 1919 г. - вещь возможная. М. Фортус и Аркадий Середа встретились, видимо, в Мелитополе уже при махновцах, деньги нужны были, конечно, не партизанам, а подпольщикам. Встреча с Махно могла состояться примерно 12 октября, когда «батька» однажды лично побывал в Мелитополе «с инспекционной поездкой».

Фортус - Касанельяс Мария А.

Здесь мы должны коснуться несколько деликатного вопроса. По широко распространенной версии, Мария Александровна была замужем за испанским коммунистом, от которого уже в 1919 г. родила сына. Возлюбленный ее служил тогда французским матросом. Знакомство будущих супругов могло произойти в январе-марте 1919 г. в Одессе или Херсоне, где и вправду стояли французские суда интервентов. Выходит, ребенок должен был родиться в сентябре-декабре, то есть как раз во время ее пребывания в Мелитополе.

Надо сказать, что ни в одном из описаний своих странствий 1919 г. Мария Александровна не пишет, что была беременна, Не упоминает она этого даже при описании избиений в тюрьме. Более того, в деле 1921 г. она пишет, что одинока и на ее иждивении только мать. Сведения о сыне по являются в документах периода ее работы в Профинтерне, начатой в 1928 г. Личное дело озаглавлено «Фортус-Касанельяс Мария А.». Из пухлой папки мы узнаем, что на попечении Марии есть сын Флореал Нери; в анкете 1934 г. значится сын Флориал Нерри-Касанеляс; сын мужа Гуарк Рамон Касанеляс, 19 лет, погиб в Испании в августе 1937 г., а муж Рамон Касанеляс погиб на партийной работе в Испании.

Несложный расчет (1937 минус 19) показывает, что юноша родился в 1918 г. Фамилию (псевдоним?) Нери (Нерри) носил его отец, видный испанский анархист, потом - коммунист и глава каталонской компартии Рамон Касанельяс Люс. Возможно, под этой фамилией он жил во Франции. Женился он на М. Фортус в 1929 г. в СССР, бежав от преследований на родине. Не исключено, что Мария и он действительно были знакомы и даже близки в 1919 г. Сын его Флореал Касанельяс Гуарк, похоже, стал называть себя Рамоном позже, в память о погибшем отце и, безусловно, родился и вначале жил за границей. Мария Александровна не была ему родной матерью. Советские пилоты, воевавшие потом в Испании вместе с Рамоном-Флореалем, пишут, что он выучился летному делу в Кировабадском училище.

Продолжение легенды

Мелитополь был лишь эпизодом в биографии боевой херсонской девушки. 10 лет спустя после гражданской войны она напишет: «Я проработала в Мелитополе пару месяцев. Выход из подполья во время махновщины и уход их из Мелитополя заставляют меня по возвращении белых обратно в Мелитополь уехать в Харьков. В Харькове после непродолжительной работы в подполье я присоединилась к возвращавшемуся с ленинградского фронта Сводному латышскому полку 45-й стрелковой дивизии, реорганизованному в полк из прежнего продотряда т. Шведе. Будучи в роте саперов, которой командовал тов. Багненко, я вместе с ними дохожу до Кременчуга, где заболеваю вновь тифом. По выходу из больницы вступаю в отряд особого назначения по борьбе с бандитизмом, состоявший из бывших чекистов. Весь 1920-й и почти весь 1921-й я участвовала с отрядом в борьбе против Махно, Хмары, Заболотного под Елисаветградом, Балтой, Новомиргородом, Бирзулой (Котовском) и т. д. После тяжелого ранения в феврале 1922 (исправлено на 1921) г. меня направляют на работу в Одесскую чрезвычайную комиссию в качестве зав. Секретной разведкой».

«Туман легенд» окутывает оба ранения М. Фортус не менее плотно, чем другие события ее жизни. Одно из них якобы получено при расстреле Марии махновцами. Ядро махновских отрядов колесило по Екатеринославской губернии, преследуемое красными. Многие авторы сходятся в том, что ЧК поручила Марии агентурную работу, но описывают очень разные ее варианты: от внедрения прямо в штаб Махно до работы медсестрой - то в одной из банд махновцев, то в эвакопункте на станции Пятихатки. И многие украшают рассказ сценой разоблачения Марии лично женой Махно Галиной Кузьменко, приревновавшей батьку еще по мелитопольскому эпизоду. Пишут, что она чудом выжила при расстреле, а потом - после выстрела в упор в Одессе. Но если бы авторы этих сюжетов заглянули в документы, то прочли бы лаконичные слова самой героини: «…одно в грудь при стычке с махновцами под Елисаветградом в 1921 г.; и одно в руку под Коростенем против белополяков в 1919 г.».

Дальнейшая жизнь Марии протекала вдали от родных краев. К тому же, в описаниях этого периода противоречий тоже хватает. Поэтому обозначим лишь основную линию ее судьбы.

В 1921 г. она под именем Марии Миф стала студенткой Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ), однако в конце следующего года ее направляют работать в Елисаветград (Кировоград, ныне Кропивницкий). Позднее она оканчивает Институт востоковедения и через пару лет приходит в «родной» КУТВ доцентом физической географии. С февраля 1932 по июнь 1934 гг. она работала в Испании «по вызову Коминтер­на» (вероятно, вместе с мужем). В 1936-1939 гг. участвовала в гражданской войне в Испании, тесно сотрудничала с К. А. Мерецковым и Г. М. Штерном и получила звание капитана. По возвращении окончила с отличием Военную академию им. Фрунзе (1941). Училась заочно, работая преподавателем-инструктором разведшколы.

После начала Великой Отечественной войны Мария стала начальником штаба женского 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка, сформированного Мариной Расковой. Затем была направлена в партизанский отряд Д. Н. Медведева на Ро­венщине. После ранения ее вывезли в Москву. Выздоровев, она служила в разведотделе шта­ба 3-го Украинского фронта, а после войны - в группе советских войск в Австрии. Вышла замуж за коллегу, военного разведчика Геннадия Зайцева. Потом супругов отозвали в Мо­скву, они стали сотрудниками центрального аппарата ГРУ (эти сведения основаны на со­общении того же «друга сына», который называет ее Марией Ильиничной).

В конце 1930-х в Москве арестовали, а позже расстреляли ее брата Михаила, более известного под псевдонимом Павел Миф. Крупный ученый-китаист, участник китайской революции, он был и одним из координаторов деятельности Коминтерна в Китае. Благодаря настойчивости Марии Александровны, его реабилитировали через четыре дня после закрытия «антисталинского» ХХ съезда КПСС.

По состоянию здоровья в июле 1955 г. Мария Александровна вышла в отставку, позднее получила звание полковника. Защитив кандидатскую диссертацию, она работала в Институте конкретных социальных исследований АН СССР. Заслуги ее отмечены двумя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, медалями - всего 34 награды, из них 14 - иностранных. В Херсоне именем М. Фортус названа улица.

Будем надеяться, что будущие исследователи восстановят полную и реальную биографию этой удивительной женщины, жизнь которой не нуждается ни в каких выдумках и приукрашиваниях.